— Ты ешь, ешь, — произнес Ирвин. — А я пока расскажу тебе, о чем думал этой ночью.
Арьяна невольно почувствовала, как к щекам приливает румянец. При мысли о минувшей ночи ее словно погружало в сладкую карамель — теплую, тягучую. В низу живота невольно начинал пульсировать маленький огненный шарик.
Чтобы отвлечься, она откусила от булки — грубоватая с виду, уличная еда оказалось неожиданно вкусной. Ирвин улыбнулся, словно ему нравилось смотреть, как Арьяна ест.
— Пару месяцев назад я перекинулся и смог удрать из дворца, — сказал он. — Носился по окраинам всю ночь, каким-то чудом никого не встретил и никакой живности не загрыз. Потом выполз к этому озеру и обратился. Представляешь, какие у них были лица?
Арьяна обернулась в сторону мангалов. Лоточник переворачивал шампуры со смуглыми ломтями мяса, его помощник наполнял булку начинкой — покупатель с портфелем в руке выглядел нервным, куда-то спешил.
— А потом?
— Потом я приковылял к ним и съел все, что они успели пожарить. Так проголодался, что забыл о том, что терпеть не могу мяса, — ответил Ирвин. — Дикая история, правда?
— Если только чуть-чуть. Сильно они испугались?
— Сильно, — кивнул Ирвин. — Я отдал им несколько своих цепочек, чтобы расплатиться за еду.
Теперь на его костюме не было такого количества серебра, как в день их первой встречи. Сейчас Ирвин был похож не на того, кто одним взглядом заставляет трястись от ужаса, а на обычного человека. Да, в нем были сила и властность, но монстр ушел навсегда. Того волка, которого Арьяна увидела перед генеральным госпиталем, больше не было.
Был лишь человек, который любил ее так горячо, так искренне и так бесконечно нежно.
— Я ведь ничего о тебе не знаю, — сказала Арьяна. — Как ты вообще живешь, что любишь, где учился…
Ирвин рассмеялся.
— Я о тебе тоже, — ответил он и вытер пальцы клетчатой салфеткой. В его булке были только овощи и соус. — Так, где учился… По образованию я юрист, как и Киган. Но он выучился за четыре года, а я за семь. Он ходил в университет святого Халевела, а ко мне приходили преподаватели, когда я мог заниматься. Знаешь, так грустно было: у него там друзья, пирушки, подружки и все такое. У него там жизнь била ключом, а я к ней и подойти не мог.
Арьяна погладила его по руке.
— Теперь все по-другому. Теперь мы оба при деле. Днем надо будет съездить в госпиталь, посмотреть, как там дети, что еще нужно.
Ирвин кивнул.
— Да, поедем, конечно. Хочется надеяться, что все это быстро уляжется.
— Люди все потеряли, — негромко сказала Арьяна. — Виноват мой отец, но до него далеко. Так что обвинять будут меня.
Еда вдруг сделалась безвкусной, словно вылепленной из пластилина. Ирвин осторожно обнял Арьяну за плечи, и от этого прикосновения ей сделалось спокойнее. Теперь они оба были не одни — наверно, только это имело смысл.