Медленный фокстрот

– Ты дурак, – ответила я. – Творишь ерунду и пытаешься жизнь сломать и себе, и мне.

– Каким же это образом я тебе жизнь ломаю? – теперь усмехнулся Даня. – Шахматиста твоего лишний раз воздухом подышать отправил, накрылось одно совершенно беспонтовое свидание – и что с того? Ты сама-то на него вообще смотришь хоть иногда? Он же просто… нелепый!

– Ах, нелепый, значит? – Мне окончательно надоел его тон. – А тебе корона твоя не жмет, случайно?

– Ничего мне не жмет! А ты бы внимательней смотрела, с кем по паркам целуешься. Не удивлюсь, если этот лузер окажется каким-нибудь скрытым извращенцем.

Мне словно чаем плеснули в лицо.

– Ты что, следил за мной?

– Да!

Если бы Игорь был хоть чуть-чуть поспортивнее, я бы начала угрожать, что все ему расскажу, и Дане не поздоровится. Но Игорь такой, какой есть, и если я сейчас ляпну что-то в этом духе, на Данин смех слетится весь Дом культуры.

– Заняться совсем нечем? – строго сказала я. – Шел бы к своей невесте и испытывал с ней кровать в вашем люксе в «Компасе», а не искал любовных приключений по всему городу.

Даня сжал зубы. И кулаки.

– Как был бабником, так и остался, – добавила или добила я.

– Значит, бабник? – повторил Даня. – Зато твой очкастый наверняка еще девственник. Будешь его учить…

Моя рука сама замахнулась и прервала этот словесный поток хлесткой пощечиной.

– Из нас двоих женишься ты, – выплюнула я, от злости с трудом ворочая языком. – Поезжай к своей невесте и ей такие сцены закатывай. А в мою жизнь больше не лезь, понял?

Даня, как лезвием, скользнул по мне взглядом. Взял со стола свою куртку и направился к выходу.

– Ключ! – крикнула я.

У передней парты он остановился, с силой хлопнул ключом по столешнице. И пошел прочь.

От злости у меня тряслись руки, и я чувствовала, как вот-вот нога снова подведет. Села на ближайший стул, пытаясь отдышаться. Горло изнутри распирало от слез так, что даже дышать становилось больно.

Я ненавидела Даню в этот момент. Но больше всего я ненавидела себя.

За то, что в моей груди тоже все взрывается и пылает, когда он ко мне прикасается. За то, что я хочу постоянно смотреть в его глаза и чувствовать на своей руке его ладонь. За то, что с ним не бывает страшно.