– Ладно, в полвторого.
Мне хотелось ее убить.
Упрямая, вредная девчонка!
Как можно быть настолько глупой, чтобы не дать мне даже все объяснить?
Бабник?!
Да я ни одной своей девушке никогда не изменял!
Если поговорили, обсудили, решили, что пара, значит, все – табу. Ни налево, ни направо никто не смотрит. А здесь!..
А здесь полный провал.
Я сам не знал, на что надеялся. Что Лайма выслушает? Что мы поговорим и найдем какой-то выход?
Щека горела, сколько я ни прикладывал к ней снег.
Я вызвал такси от Дома культуры до «Компаса». Ехал и думал, что пора все прекратить.
Есть Аня. Есть заявление в загсе.
Будет свадьба в Доминикане. Будет общий дом. Будут дети.
Аня хорошая, добрая, ласковая, мудрая. Она все устроит: и кофе с блинчиками на завтрак, и теплый ужин, и горячую постель.
А Лайма – это так, запоздалая первая влюбленность. Ей надо было переболеть в детстве, как ветрянкой, а я только сейчас заразился. Во взрослом возрасте переносится тяжелее, вот и лихорадит. Но пройдет, пройдет и исчезнет, а Аня останется. И теплый ужин останется, и семья, и дети. Когда-нибудь. После тридцати.
Да что тут до этих тридцати осталось? Мне в апреле двадцать пять.
Когда такси остановилось у главного входа в «Компас», я был уже совершенно спокоен. Поднялся по ступеням, улыбнулся девушке на ресепшен прошел сквозь холл до лифта. На свой этаж, к своему номеру. Открыл дверь.
Аня не слышала меня. Говорила по телефону, лежа на животе на кровати и скрестив поднятые щиколотки. Усмехалась, с кем-то о чем-то споря.
Передо мной была Аня, моя невеста: светлые волосы в высоком хвосте, спина, голос.