Дежурный после полуночи

– Варфоломей… – Дима оглядел собравшихся: почтить память пришли немногие, в основном бывшие товарищи да несколько небезразличных жителей. – Варфоломей вечно поучал, задирал, временами даже поколачивал, но всегда вступался, если грозила настоящая опасность. Когда я только загремел – он единственный протянул мне руку, объяснил, как всё устроено, помог свыкнуться с судьбой многих лет в заключении. Позже он даже стал крёстным моей дочурки. Так странно видеть его таким, он всегда казался мне неуязвимым. Шёл вперёд, не оглядываясь, и даже не смел подумать о неудаче. Я запомню Варфоломея как верного друга и товарища, которому я мог без сомнений доверить жизнь. Нет, я запомню его как старшего брата. И клянусь, ублюдки, что сделали это…

– Достаточно, – осторожно прервал Айрат, слабо похлопывая мужчину между лопаток. – Кто-то ещё?

Вперёд вышел Александр, утопая ботинками в уже прилично насыпавшем снегу:

– Варфоломей был находчив, надёжен и решителен. Изначально нас связали исключительно деловые отношения, но тем не менее в дальнейшем мы много разговаривали и о жизни, и о прошлом, и даже о том, каким видим будущее. Мы не стали друзьями, но определённо были приятелями. Наши взгляды разительно отличались, но я никогда не слышал от него упрёка в свой адрес или попытки переубедить. Варфоломей всегда относился ко мне с уважением, и это было взаимно. Он ни разу не обманул и не подвёл меня, хотя при желании мог бы. Я запомню его как сложного, но честного человека, который гнул свою линию, несмотря на любые препятствия.

Александр уважительно поклонился, уступая место какому-то прихожанину, вслед за которым последовало ещё несколько речей, но их Николай уже не слышал: его отвлекли громко ссорящиеся у машин Березин, семья Ерохиных и Кирилл. Голову наводнили недавние воспоминания.

Грузовики вернулись полчаса назад. Из кабин и кузовов повылазили довольные прихожане, воодушевлённый, чрезмерно активный Кирилл и на удивление хмурые Семён с Айратом, прижимающие к себе автоматы ещё крепче, нежели при отъезде. Взбудораженная толпа мигом ломанулась проверять возвращённые припасы, Николай же тихо сидел под навесом у кострища, не имея ни малейшего желания двигать хоть единым мускулом. До одури хотелось спать, но ледяной воздух и падающие, заражённые хлопья напоминали о том, что нельзя поддаваться. Внимание привлёк оклик угрюмо приблизившегося Айрата:

– У нас проблема.

– Ну, а как же иначе… – Николай измученно прикрыл лицо ладонями, практически молясь о сиюминутном обмороке. – Четвёртый, да?

– Угу, – солдат болезненно поморщился и указал на сияющего, словно полуденное солнце, Кирилла, оживлённо рассказывающего что-то нахмурившейся Маше. – Он застрелил его. Мужик был без оружия, перепугался нашего приезда, собирался сдаться, а он всё равно застрелил его.

В глубине души Николая надорвались какие-то важные струнки, но организм был настолько ослаблен, а разум измучен, что мужчина лишь безразлично кивнул:

– Тело?

– Осталось там. Они наотрез отказались забирать даже для похорон.

– Понятно. Оружие у мальца отобрали?

– У него и не было, эти дали, – солдат кивнул на чуть ли не исполняющих победный пляс Диму и компанию. – Но он сам вызвался. Сказал, что обещал за девчонку свою поквитаться. Я пытался достучаться, но…

– Не болтай об этом, попробуем сохранить, хотя бы пока не уедем.

– Да он и сам, судя по всему, не прочь похвалиться, – многозначительно протянул Айрат, глядя на зарождающуюся в семействе Ерохиных ссору. – Не по-людски это всё, док.

Вдруг Кирилл ринулся прочь по дороге, осыпая устремившегося следом Березина гневными криками:

– Да какое тебе, вообще, дело-то?! Ты мне не отец и не брат!

– Погоди же! Я помочь хочу! – не поспевал Степан за всерьёз разогнавшимся пареньком.

– Помочь?! Тогда объясни им, что я всё правильно сделал!