– Вернуться? Посмотрите, сколько людей позади нас. Движение возможно только вперёд.
Повозка остановилась.
– Ага, вот и встали! Ну-ка, что там, впереди? – Генрих приподнялся, чтобы разглядеть причину задержки. В это время на подножку вскочил какой-то человек и, прежде чем Рони успел перехватить его руку, дважды ударил короля кинжалом в грудь.
– Вот и всё, – сказал Генрих, сглатывая кровь, заливавшую ему горло.
Затем снял шляпу и поклонился своему убийце:
– Поздравляю вас, сударь, вы вошли в историю.
– Сир, сир, сир! – восклицал бледный, как смерть, Рони, поддерживая обмякшее тело короля.
– Ничего… Ничего… – сказал Генрих и потерял сознание.
Он пришел в себя от острой боли, пронизывающей его грудь. Открыв глаза, он увидел, что лежит на кровати в своей спальне, а лекари обрабатывают его раны. Заметив, что король открыл глаза, один из них бодро произнес:
– Всё в порядке, ваше величество, сейчас заканчиваем!
– Да, заканчиваем, – кивнул Генрих. – Дайте мне стакан вина.
– О, это может повредить вам, государь!
– Что может повредить смерти? – усмехнулся Генрих.
Выпив вина, он почувствовал себя лучше и захотел увидеть жену и сына. Людовик, растерянный и потрясённый, едва сдерживал слезы, но Мария была невозмутима, как всегда.
– Теперь вы – государь. Постарайтесь найти себе хороших помощников, – сказал Генрих сыну, знаком поманил его к себе и поцеловал в лоб.
– А вы, дорогая жёнушка, сохраните королевство до совершеннолетия молодого короля, – обратился Генрих к жене.
Мария молча поджала губы.
– И ради Бога, постарайтесь не похудеть, худоба вам не к лицу, – прибавил тогда Генрих.
Потом к нему подходили придворные, что-то спрашивали, чего-то хотели, но он смотрел на них, не понимая, что им нужно; окружающий мир становился чужим для него. Скоро Генрих снова впал в беспамятство.