Этот последний шаг, когда нужно всего ничего – перенести за порог ногу, дался Игорю сложнее всего. Внутри опять закололо, пришлось убеждать тело с удвоенной силой: мы посмотрим и уйдем, не волнуйся, мы ненадолго, всего на пять минуточек.
– Жрать нечего. Угощать не буду! – бабка, как всегда, проявила гостеприимство.
Игорь и не скучал по ее стряпне, так что даже если бы бабка все же предложила что-нибудь поесть, он бы отказался. Готовила она отвратительно. Конечно, это нетипично для бабушек, но она бабушкой и не была – только бабкой, а от таких пирожков не жди.
Игорь прошел по коридору и замер у своей бывшей комнаты. Дверь с нее бабка сняла еще при Игоре – это чтобы он не удумал непотребствами в ее квартире заниматься. Но тогда в комнате стояла лишь узкая кровать, заправленная унылым серым покрывалом, и чтоб подушка обязательно треугольником, как в пионерском лагере, рядом с кроватью – стул, и тут же стол, чтобы уроки делать, над столом – книжная полка. И все. Никаких игрушек, молодежных постеров, моделей кораблей или ракет… или что там еще в мальчишеских комнатах бывает?
Сейчас же она была заполнена всяким хламом. Какие-то коробки, завявшие цветы, пустые горшки, разбросанный дренаж, оберточная бумага, рулоны разномастных обоев, швабра с ведром и так далее.
Бабка использовала комнату Игоря вместо кладовки, словно пыталась захламить его прошлое, надругаться над всем, что было с внуком связано.
– Ты где застрял? – орала бабка из кухни. – Золота у меня нет, и не ищи.
С чего она взяла, что Игорь ищет золото – непонятно. Может, действительно, прячет пару колечек да вставную золотую челюсть под одной из досок в полу? Раньше, конечно, бабка цацками не увлекалась, золота себе не покупала – жмотила. Да и челюсти золотой не имела. Но кто ж знает, как все изменилось за столько лет.
Игорь приплелся на кухню. В принципе, можно было ставить точку. Заглянул в прошлое, и будет. И хватит. Но какие-то неведомые силы тянули его… к бабке, что ли? Может, те самые силы, что держали мальчика подле нее целых восемнадцать лет? Те самые, что позволяли над ним измываться, бить, таскать за уши, крыть трехэтажными матами.
– Ну так что? Что тебе надо, Валя? Че приперся?
У бабки тряслась голова – от гнева ли, от нетерпения ли, от какого заболевания ли. Непонятно. Вот-вот отвалится и покатится по кухне.
Катится-катится голова, а навстречу ей Игорь.
– Я не Валя.
От старого имени, произнесенного бабкиным голосом, Игоря передернуло. Но он его повторил. Пришлось. Повторил чуть слышно, с трудом произнося каждую букву. В. А. Л. Я. Нет в этом мире ничего увесистее. Привязать на шею и в реку сигануть – утащат на дно мгновенно.
Бабка криво улыбнулась, улыбочка мерзкая:
– Считаешь, я совсем дура старая стала? Думаешь, не узнала тебя? Да ты как был уродом, так им и остался. Я своего урода и через пятнадцать лет узнаю. Или сколько ты там шлялся?
– Больше. И я не Валя. Я теперь Игорь, – и стукнул кулаком по столу.
Бабка равнодушно отвернулась, включила воду зачем-то и сказала:
– Хрен ты моржовый, а не Игорь. Херней какой-то страдаешь.
– Могу паспорт показать, – сказал Игорь и принялся шарить по карманам, где-то здесь должен быть.