Он не собирался душить бабку. И вообще трогать ее не собирался. Но бабка испугалась. Сказала:
– Ой.
И осела. Сгорбленной спиной проехалась по кухонному гарнитуру, прижала руку к груди и сказала:
– Помогите.
Больше бабка не произнесла ни слова. Никогда. Скорая (Игорь плохой внук плохой бабки, но человек порядочный – вызвал врачей) констатировала смерть, предположительная причина – остановка сердца.
Бабку увезли в морг, перед этим подробно рассказав Игорю, как потом получить тело, куда можно обратиться, чтобы организовать похороны.
Ничего этого Игорь не собирался делать.
Можно было бы побегать, собрать документы, получить в наследство квартиру, продать ее, жить на эти деньги недолго и, скорее всего, несчастливо. Но как на все это наплевать. Не хотелось даже обшаривать бабкину квартиру в поисках того самого золота или пачки денег, что были скоплены на похороны. Это все гниль! Такая же бабкина гниль. От этих денег руки почернеют и отвалятся. Не надо такого «добра».
Не надо.
Смерть бабки Игоря не тронула. Наоборот – ему стало чуть легче дышать. Словно даже через километры, что разделяли Игоря и бабку все эти годы, последняя отравляла воздух внука своим гнилым дыханием.
А теперь все. А теперь лежит себе в морге и не дышит. Лежит в морге и никого не дождется: ни безутешного внука, что не в силах решить – хоронить или кремировать, ни толпы рыдающих подруг, родственников, соседей, похоронных зевак, вежливо хлюпающих носами в ожидании халявных салатов и халявной же долгожданной водки за упокой.
Что делают с телами, которые никому не нужны?
Да какая, в общем, разница?
Игорю вон все равно.
Перелома не было, но чертово «Валя» било по ушам бабкиным голосом даже после ее смерти, со скрежетом пролезало в мозг и оседало там, принося нестерпимую боль. Нужно было постоянно что-то делать, чтобы не думать о бабкином «Вале», чтобы он не проник в голову, не застрял там, не сверлил изнутри. Но бабка приходила во сне, и оттуда было ее не прогнать. А иногда заявлялась даже перед сном и не позволяла переключиться хотя бы на овечек, что прыгают через забор: те испуганно разбегались при ее появлении, застревали меж перекладин и истерично блеяли.
И не до сна.
Она приходила вместе с кухней, на которой померла, кастрюлями и холодильником за спиной и кричала:
– Валя! Валя! Валя! Валя!
Из беззубого рта летели слюни, попадали Игорю на лицо.
Игорь вскакивал. Бабкины слюни превращались в пот, тот ручьями стекал по щекам и дальше, вниз по шее.