Тень Галена

– Гален – великий врач и великий человек! – лицо его озарилось восхищением и восторгом. Было странно видеть столько эмоций на мужественном лице офицера. Он говорил о Галене словно тот был, по меньшей мере, кем-то полулегендарным.

Я глядел на него в растерянности, не понимая, о чем он столь страстно рассказывает.

– Он не поведал тебе о снятом с меня проклятии? Неужели не говорил? — нетерпеливо осведомился смотритель.

Я постарался припомнить, но в памяти всплыл лишь день, когда Гален упражнялся с переливанием воды между какими-то странными горшками. Это было много месяцев назад. Вряд ли это может быть связано, решил я.

– Если не рассказывал – это обязан сделать я! – горячо выпалил смотритель. Ведь иначе, о боги, ты ведь ничего не знаешь о собственном учителе! Ты ведь его ученик, так? Я верно понял?

Я кивнул.

– Почти ежедневно мы обсуждаем самые разные темы, – начал было я, пожав плечами – может быть, он еще просто не успел? А о чем эта история?

– Ах! – Смотритель нетерпеливо махнул на меня рукой. – Гвинейские черви – кажется, так. Дракункулез, да-да – так он это назвал. Ужасно неприятно все это вспоминать, но меня заживо пожирали черви – начал Гай.

Я вздрогнул.

– Копошась под кожей, они выглядели, словно тонкие змеи, поселившиеся по всему моему телу. Да так оно, в сущности, и было! Началось все совершенно внезапно, когда одним утром я заметил, как на моих ногах под кожей что-то шевелится. Я человек из семьи не без имени. Конечно же, стремглав я обратился к лучшим лекарям и жрецам Александрии. Шли недели, прошел месяц. Но тщетно! Они давали мне травы, мази, купали и разминали, воскуряли благовония, пытаясь умастить богов. Даже принесли в жертву белого быка. А в это же самое время черви, словно умиротворенные их бессилием, бурно размножались во мне. С каждым днем их становилось все больше! Они ползали уже и под кожей туловища и даже в моем лице, прогрызая тоннели где-то внутри головы – смотритель скривился, вспоминая пережитое омерзение.

Нелегко было представить, как все это выглядело.

– Я рыдал и выл. Я стирал себе кожу камнями и инструментами, бессильно пытаясь раздавить этих червей. Но ничего не помогало! Скоро приятели и друзья прогнали меня вон, опасаясь, что это может быть заразно. Мои родные, моя семья и мой отец – я видел, как нелегко им это дается. Однако, скрепя сердца, они тоже отвернулись и отреклись от меня. Со мной перестали общаться все, кого я знал. Многие угрожали прогнать из города, если я добровольно не удалюсь. А то и убить, на всякий случай.

– Было ясно – боги наложили на меня могучее проклятие. И никто не хотел стоять на их пути. Им казалось совершенно разумным даже не приближаться к тому, кто проклят, опасаясь оскорбить богов и навлечь на свою голову не менее страшные кары – продолжал свой необычный рассказ Гай.

– Скоро на меня махнули рукой и врачи. За ними – жрецы. И даже тяжелый мешок с золотыми монетами, что напоследок щедро выдал мне отец, стараясь не смотреть в глаза, когда просил покинуть родной дом – уже не помогал мне сыскать их внимания. Меня боялись, меня ненавидели, на мои страдания не хотели смотреть. Я был им и укором совести и пугалом. Деньги оказались бессильны.

– Боги прокляли тебя! Тебя прокляли сами боги! Убирайся! Убирайся! – слышал я со всех сторон, – голос Гая дрожал, он горько вспоминал пережитый страх, сдерживая слезы.

– Обезумев, я пробовал достать червей с помощью ножа. Но они лишь распадались на части, едва мне удавалось разрезать кожу там, где я ловил их движение и пытался ухватить. Словно насмехаясь над тщетой моих усилий. Моя кожа зудела все сильнее, кровь ручьями лилась, когда я невольно повреждал себе жилы.

Гай приподнял тунику и показал мне мускулистые ноги – кожа была исполосована свежими багровыми шрамами, словно его долго и часто стегали кнутом.

– И так по всему телу, по всему! – весомо добавил крепкий смотритель.

На моем лице, вероятно, мелькнула тень страха. Было жутко слушать его рассказ. А еще его было ужасно жаль. Подумать только! Преуспевающий, здоровый и молодой человек из благородной, состоятельной семьи, перед которым жизнь расстилает самые блестящие перспективы… в один миг стал прокаженным уродливым изгоем, обреченным на мучительную и позорную смерть за городом в какой-нибудь канаве.

– Да-да, мне тоже было страшно! Еще как! — Гай, вероятно, заметил всю палитру чувств на моем лице и продолжил.