Наум смутился.
– Нет, мне не доводилось, господин. Но мой дед рассказывал так много историй о тех временах, что я и не помню все. А вот о древности Иерихона запомнил.
– Я ценю древность – Квинт свидетель, сколько древних трудов я переписал. Но в этот раз не одно лишь любопытство привело нас в эти земли. Скажи Наум видел ли ты своими глазами бальзамовые деревья, про которые я много слышал в Александрии?
– Видел, господин, но мне не перепадала удача вдохнуть их ароматов – это могут позволить себе лишь самые богатые люди. Местный наместник зорко следит, чтобы деревья строго охранялись. Я слышал, что солдатской фляги этого бальзама не купить даже за мешок золотых монет.
Гален восхищенно присвистнул.
– Он стоит своей цены, господин! – горячо выпалил Наум.
– Но откуда же ты знаешь, если никогда не вдыхал аромата и, еще вероятнее, ничего не знаешь о его прочих свойствах? Неужели поверил одним историям?
– Не вдыхал, господин, но дед рассказывал, что римские владыки Веспасиан и Тит привезли их среди самых дорогих своих трофеев.
Я расслышал, как Наум едва слышно пробормотал себе под нос что-то на незнакомом мне языке. Глаза его гневно блеснули. Даже не понимая слов, я понял, что он посылает проклятия, ведь род Флавиев причинил иудейской земле немало горестей, безжалостно вырезая население этих древних земель.
– А твой дед, значит, бывал в Риме? Расскажешь, чем он там занимался? – не унимался с расспросами Гален.
– Простите, господин, я не хотел бы – Наум словно запнулся.
Мы с Галеном удивленно переглянулись.
Прошло несколько неловких мгновений, прежде чем Наум ответил:
– Он тоже был там трофеем. Но только среди самых дешевых… – молодой иудей поджал губы и подстегнул верблюда.
Какое-то время мы шли молча. Скудная зелень, что я примечал еще с корабля, упорно прокладывала себе путь сквозь пески и щебень, шуршавшие под шагами наших верблюдов. Высокие, статные животные медленно несли нас сквозь засушливый океан, то тут, то там норовя ухватить питательную для одних себя колючку.
– А море? Далеко ли до него? – прервал затянувшееся молчание Гален. То море, я имею в виду, что греки называют Асфальтовым, из-за обилия в нем горной смолы и битума. Ну а вы здесь, кажется, зовете его просто соленым.
Наум кивнул.
– Недалеко, господин. В пути до его берегов и обратно хватит, пожалуй, даже одного дня. Вам угодно будет отправиться и туда?
– Было бы любопытно взглянуть! Есть некоторые камни – их зовут гагатом. Похожи на такие черные пластинки – они еще могут гореть. Знаешь такие?
Наум снова кивнул.