Тень Галена

– Нескольких лихорадок подряд не бывает – никто не смог бы перенести такого – подтвердил его слова Антиген, согласно кивая.

Мне показалось, что даже стоя в другом конце кубикула я расслышал, как хрустнули побелевшие костяшки Галена.

Антиген подошел к постели и протянул Эвдему лекарство. Териак был очень дорогим средством, от которого ждали любых чудес.

В доме пожилого философа на этот раз присутствовал особенно важный гость. Управляющий представил нам его как Тита Флавия Боэта. Когда мы с Галеном услышали его титулы – я внутренне похолодел. Мне пожал руку сенатор Рима, завершающий свое консульство.

Я, Квинт Гельвий Транквилл, жал руку действующему консулу! Да, сейчас принципат и главную роль играет, бесспорно, император, но действующий консул! Столетиями это была высочайшая роль, на какую весь период Римской Республики только смел претендовать любой смертный! Мне будет что рассказать брату, влюбившемуся в Цицерона. Ведь и его прославленный в веках кумир судебных баталий тоже был, однажды, консулом…

Несмотря на то, что уже два раза прогнозы Галена оказывались удивительно точны и убедительны – перед лицом таких почтенных людей и прочего множества присутствующих, Эвдем не осмелился подвергнуть сомнению лечение Марциана и Антигена. Эти двое лечили половину сената и за многолетнюю практику побывали едва ли не в каждом патрицианском доме Рима.

Кинув на Галена многозначительный взгляд, словно извиняясь за невозможность прислушаться, Эвдем принял териак.

Два именитых врача смотрели на Галена с торжеством. Его советами пренебрегли. К нему не прислушались. На виду у самых знатных людей они, Марциан и Антиген, утвердили свое превосходство над везучим выскочкой, что решил разбрасываться предсказаниями и пару раз, волей одного Гермеса, известного непостоянством, угадал.

Тем временем, о брошенном двум римским светилам вызове со стороны молодого и заносчивого грека из Пергама уже поползли слухи. Распространять их и смаковать – извечно было любимым досугом знатных римлян, чьи дни куда больше определяют новости и умственные порывы, чем каждодневный труд и заботы о достатке.

В отличии от многочисленной публики, лично я уже не сомневался, что следующее утро принесет Галену успех. Через три часа после рассвета мы подошли к дому Эвдема. Возле него стояли два паланкина. В одном, по синим шторам, расшитым золотыми узорами, я узнал тот же самый, что стоял здесь, когда Эвдема навестил консул Боэт. Второй был мне незнаком, но ничуть не уступал в размерах и роскошности.

Вскоре я узнал, что услышав занимательную историю от Боэта, посмотреть собственными глазами, чем кончится спор, решил Марк Веттулен Барбар – родной дядя самого императора.

Сказав, что Галена будет ждать успех в его предсказаниях – я выбрал неподходящее слово. Это был триумф!

Эвдем публично признал, что вчера его дважды пробивало на холод и жар – после обеда и ближе к ночи.

– В искусстве пророчества – тебе соперник лишь пифийский Аполлон! – восхищенно восклицал Эвдем, расхваливая Галена.

– Но сейчас, утром, я чувствую себя великолепно и искренне надеюсь, что Асклепий смилостивился и териак Марциана, наконец, начал свое действие.

Слушая его речи и заискивающе кланяясь в сторону Боэта и Барбара, стоявших в небольшом кольце из охраняющих их ликторов, Марциан и Антиген сияли. Несмотря на похвалу предыдущим прогнозам Галена, его советов не слушали и их репутации ничто не угрожало. К тому же действовал, кажется, именно приготовленный ими териак – Эвдем шел на поправку.

– Сохранилась ли ночная моча? – поинтересовался Гален, принимая вызов. Не понимая зачем, в этот миг удивился даже я, много лет наблюдая за сложным и многогранным подходом Галена к пациентам.

Один из рабов неловко кивнул на ночной горшок с отправлениями Эвдема. Казалось почти неприличным вспоминать о таких вещах перед лицом двух знатных особ, наблюдавших за разразившимся спором.

Гален невозмутимо прошагал к горшку, опустил палец и, без малейших колебаний, попробовал мочу Эвдема на вкус. Окружающие брезгливо скривились. Кто-то отвернулся, кто-то закашлялся.

Я увидел, что Боэт и Барбар о чем-то перешептываются и консул, улыбаясь, кивает.