Тень Галена

Долгая дорога и тяжелая поклажа изрядно закрепили мои суставы, так что в конце концов я согласился на их искусительные призывы и весь следующий час хрустел костями в умелых руках, прославляя Волупию. Богиню земных удовольствий, что сегодня так любезно приняла меня в свои объятия.

Через череду мгновений, которым я желал бы длиться вечно, завернутым в полотенце я вышел из комнаты, где бальнеатор натер меня душистым маслом с запахом сандала и корицы. Сделав пару шагов и, едва не поскользнувшись на мокром мраморе, в одном из бассейнов мне бросился в глаза знакомый профиль. Кудрявая голова Галена, вместе с плечами, возвышалась над водой, обращенная в сторону собеседника, примерно его же возраста, может быть чуть моложе.

Вот это удача, - подумал я, - не искать их по всему Сандалиарию, или как его там называют, а натолкнуться вот так, сразу! Наверное, второй мужчина рядом с ним это и есть Тевтр – сразу догадался я.

На лбу молодого собеседника Галена виднелся старый шрам, словно его задели клинком или он глубоко поранился о камни. Он смотрелся очень худощавым и несколько сутулым. Между лопаток я даже мог видеть очертания позвонков под кожей, когда он двигался. На его фоне, всегда стройный Гален, главным советом по питанию от которого было «выходить из-за стола слегка голодным», смотрелся заметно крепче.

Осторожно и без шума, я попытался зайти к ним со спины, чтобы неожиданностью удивить Галена. Мое сердце забилось сильнее от предвкушения долгожданной встречи. Как-никак именно Гален выковал из меня врача, а в какой-то степени и оказал влияние под стать старшему брату. Подумать только - почти шесть лет мы были рядом. В Александрии, путешествуя по Иудее, на Кипре, на Лемносе и, наконец, дольше всего в Пергаме – все эти долгие годы мы были почти неразлучны.

Подойдя ближе, я расслышал ругань – ни с чем нельзя было бы спутать звонкий голос Галена.

– Будь он проклят! Старое пугало и поддакивающий прихвостень! Да быть того не может, чтобы этот идиот и впрямь учился у великого Квинта!

– Остынь, друг мой, они не стоят этого – остынь! – Тевтр, чей голос был удивительно низок для столь хрупкого на вид тела, пытался успокоить разгневанного врача.

– Остыть? Не кажется ли, что придя в термы мы выбрали худшее место, чтобы я мог остыть?! – не раздумывая парировал Гален.

На миг повисла тишина, а потом мы втроем рассмеялись. Головы Галена и Тевтра резко обернулись ко мне.

– Квинт! Ты ли это? Неужели уже здесь?!

Мы сердечно поприветствовали друг друга. Испытывая некоторую неловкость в присутствии нового человека, я все же приобнял Галена, а Тевтру крепко пожал руку и представился.

– А я Ульпий Тевтр – наслышан о тебе от Галена – ты его первый ученик? Ну и каково тебе? – Тевтр радушно улыбнулся и подмигнул мне.

По характерному родовому имени я понял, что вероятно его отец, а может дед, получили римское гражданство при императоре Траяне, в термах которого мы сейчас и находились. По тому же нехитрому принципу, что Гален носил родовое имя Элий, дарованное его отцу Публием Элием Адрианом. И за что же? За постройку храма Траяна в Пергаме!

И не тесно же грекам среди римских императоров – подумал я, едва не рассмеявшись собственным мыслям. След римского владычества в именах образованных и богатых греков приятно щекотал мой патриотизм и я наслаждался этими ощущениями, хотя едва ли хоть один врач сможет сказать, в каком именно органе такой патриотизм обитает.

Мою улыбку и радушие Гален с Тевтром приняли на свой счет, что впрочем было вовсе недалеко от истины – мне отрадно было вновь встретиться с учителем.

Плюнув на то, что я уже натерт маслами, я вновь погрузился в горячий бассейн, присоединяясь к старшим товарищам. Смывая с моего тела благовония, горячая вода быстро наполнила воздух ароматами сандала и корицы.

Тевтр был одноклассником Галена – в юности в Пергаме они вместе обучались аристотелевской логике у Эвдема – богатого и чрезвычайно влиятельного грека родом из Афин, знавшего множество близких к власти чиновников и странствующего по всей Империи. Философ из перипатетиков, среди множества школ мысли он отдал предпочтение Аристотелю.

Много в ту пору было риторов, философов и софистов, а иначе говоря богатых интеллектуалов, кто выбирал для себя путь странника, набираясь мудрости, а с ней и связей по всей необъятной империи. Да и почему бы человеку, с рождения лишенному необходимости зарабатывать на свой хлеб, не проводить жизнь в подобных поисках истины и собственного предназначения? Со времен первого принцепса Августа империя стала вполне безопасна, просторами и тайнами своими притягивая сотни тысяч путешественников и пилигримов.

Последние годы Эвдем жил в Риме, время от времени разъезжая по окрестностям – Лацию.