— Нет. Я не отъебусь. Ты пришёл сюда. Ты знаешь, что я не оставлю это просто так. Что ты от меня хочешь, Тамир? Помощи? Тогда скажи правду. Всю.
И я не выдерживаю. Сигарета летит в сторону, я резко встаю.
— Чего ты хочешь услышать, а?! Хочешь услышать, что я был ничтожеством? Что меня ломали, трахали, уничтожали, пока этот ёбаный Батор смотрел и ухмылялся?! Это ты хочешь, блядь, знать?!
Тишина. Оглушающая, разрывающая.
Я вижу, как лицо Тамерлана меняется. Он будто пытается осознать, что только что услышал. Его глаза цепляются за мои, и я вижу, что он в шоке. Впервые в жизни он не знает, что сказать.
— Что ты… — он наконец произносит, но я его перебиваю.
— Да, вот такая, блядь, правда. Моя приемная мать меня насиловала. А Батор знал. Он стоял рядом, смотрел, мать его, и ничего не делал. Ничего! Он руководил этим дерьмом они продавали видео на котором меня…трахали.
Я чувствую, как ноги подкашиваются, и падаю обратно в кресло. Мне тяжело дышать, руки дрожат.
Тамерлан молчит. Слишком долго. Это сводит меня с ума.
— Ты доволен? — выплёвываю я.
Он резко поднимается, проходит к окну, поворачивается ко мне. Его лицо ледяная маска, но я вижу, как под ней всё кипит.
— Мы его уничтожим, — говорит он наконец. Его голос звучит тихо, но я слышу в нём сталь. — Но это не будет быстро.
— Мне плевать, — шепчу я. — Лишь бы он сдох.
И в этот момент я понимаю, что только что обнажил всё, что годами пытался спрятать.
Тамерлан молчал, стоя у окна. Его фигура, высокая и прямая, будто из камня вырубленная, казалась мне насмешкой. Он всегда был таким, сука. Непоколебимым, сильным. И теперь, зная всё дерьмо, через которое я прошёл, он выглядел так, будто у него под ногами земля рассыпалась, но он всё равно держал равновесие.
— Это всё? — наконец произнёс он, не оборачиваясь.
— Нет, блядь, не всё, — резко ответил я, сжав руки в кулаки. — Есть ещё кое-что.
Он повернулся ко мне, и теперь в его глазах не было того шока, что прежде. Там был лёд. Лёд и сталь.
— Говори.
Я вдохнул, медленно, пытаясь затолкать обратно гнев, который пульсировал в моих венах, как яд.