– «Бедный Билли, он был юнгой, и громко-громко он кричал…»
– Ладно, ладно!
– Некоторые говорят, он умолял о милосердии, но большинство считает, что он кричал напрасно, потому что «капитан Самоед съел кусочки Билли на первое и на второе…»
– Да, да, знаю я эту песню, – рычал Самоед.
– «Юный Билли, из него выварили весь жир, в этом нет сомнения, а Самоед разломал все его кости, чтобы высосать из них мозг…»
– Не надо, не продолжай, – плотоядно облизывая губы, пробормотал капитан. – Прости, приятель Баламут, но мы все-таки отправимся дальше. До меня дошел слух о гигантской мартышке, которая водится в этих краях. Говорят, остров пополам разделяет огромная стена. На одной стороне местные звери, а на другой – плотоядное чудовище. Говорят, она сдирает со зверей шкуры, как кожуру с бананов, макает тушки в жир и откусывает им головы.
– Хищник! – воскликнул один из членов команды. – Какая гадость!
– Вкуснятина… – мечтательно, но достаточно громко пробормотал Самоед. – Ах, я хотел сказать, гадость!
– Страшилища, боги и ведьмы… слышал я о них! – прорычал Баламут. – Это всего лишь сказки! Я бы хотел посмотреть на настоящих жителей острова. Насколько я понимаю, они строят огромные каноэ, на которых размещаются сотни мангустов, и проходят тысячи километров по неизвестным водам, не имея ничего, кроме нескольких кокосовых орехов и полудюжины молитв. Я слышал, они водят суда с помощью одной лишь природы: солнца, звезд и птиц. Но, пожалуй, я согласен с тобой, капитан: нам некогда. Может быть, заглянем сюда на обратном пути!
И неугомонный Баламут сделал запись в своем блокноте о необходимости возвращения на остров Кенга.
А в целом морское путешествие прошло без особых приключений. Таравак оказался большим островом, заросшим густыми, большей частью не исследованными джунглями. По прибытии Баламут принялся за организацию экспедиции во внутреннюю часть острова на поиски профессоров Франтихи и Джайда. Он нашел несколько местных мангустов, которые согласились быть носильщиками. Это было нелегко, ибо на представителей этих профессий был большой спрос, поскольку одновременно формировались и другие экспедиции. Одну из них возглавлял горностай по имени Бочкопроб, который приехал на поиски еще одного пропавшего профессора, отправившегося на поиски заброшенных бриллиантовых рудников. Были и двое ласок, решивших найти источник реки Клангаланг, который, как они полагали, находится в Лунных горах. И наконец, имелась группа барсуков, полных решимости найти мифическое кладбище бородатых свиней, клыки которых весьма ценились в Туманном.
Баламут сумел нанять носильщиков, но ему не удалось найти хорошего проводника, и он решил поселиться пока в гостинице и продолжить поиски. Горностаи-иммигранты, весь вечер сидевшие на веранде и за распитием нектара манго жалущиеся на тяжелую жизнь, не произвели на него большого впечатления. Однако от них он услышал о ласке, которого вырастили летучие мыши, водящиеся во фруктовых садах и умеющие с помощью когтей висеть вниз головой на пальмовых деревьях. Баламут записал эту историю в блокнот, подумав, что если когда-нибудь станет писателем, она ему пригодится.
Однажды Баламут сидел на веранде, слушая дикие сказки темного континента. К нему подошел рослый элегантный мангуст. Своей царственной внешностью он резко отличался от тех, кого нанял в качестве носильщиков.
– Меня зовут Ракки-Такки, – представился зверек. – Я собираюсь вернуться на свои земли на юге. Я хорошо знаю страну, ее реки, горы и озера. Охотно соглашусь быть вашим проводником, если вы того пожелаете! Денег мне не нужно.
– На твоем месте я бы его не брал, – вмешался горностай-иммигрант. – Он вроде бы принц какого-то местного племени, которое изгнало его. Ты с ним не оберешься неприятностей, вот увидишь!
Но Баламуту мангуст определенно понравился.
– Хорошо! – ответил он. – Но от трех змей в день и персонального спального мешка ты, надеюсь, не откажешься?
– Договорились! – согласился Ракки-Такки и указал на пробковый шлем Баламута. – А это я получу?
– Нет, – ответил Баламут, очень гордившийся своим шлемом. – Шлем полагается только начальнику экспедиции! Ты можешь носить тюрбан, феску или что-то другое, но только не шлем.
Ракки-Такки огорчился, но постарался не показать этого. Он непринужденно развалился в кресле, чем вызвал неудовольствие горностаев, не допускавших фамильярностей со стороны туземцев. Баламут был лишен таких предрассудков. Анархист по натуре, он считал всех зверей равными, но, не задумываясь, взорвал бы их, всех скопом, появись у него такая возможность.