Позднее мы с Аликом сидели у воды, позади нас был свет и мужчины, а перед нами вязкий, как клейстер, канал. Алик подтянул к себе колени и обхватил их руками.
– Мне нравится твой отец.
– Мне тоже. А у тебя какой?
– Он хороший. Но есть вещи, о которых он не говорит. В основном они связаны с его прошлым.
– У моего так же. Кажется, это особенность отцов вообще. Когда я вырасту, то расскажу своим детям всё как есть.
– Да ты уже выросла, – сказал Алик и улыбнулся мне так, что сверкнули его зубы. Это был бы подходящий момент, чтобы поцеловаться. И если бы Алик вытянул губы всего на сантиметр, так бы и случилось. Но он не осмелился. И я тоже. Мы соприкоснулись плечами и долго смотрели друг на друга. Я чувствовала его волнение, а он моё. Но это просто не случилось. Из-за этого Октопус на заднем плане проиграл пари.
День моего рождения прошёл, и он был хорош. После того как Клаус удостоверился, что мне уже шестнадцать, он выставил на круг шампанское, сомнительное происхождение которого не выдал. Потом я лежала в постели и долго не спала, раскладывая по полочкам весь день.
В десять минут четвёртого в складе зазвонил телефон. Я сразу проснулась, ещё и потому, что не могла опознать этот звук. Этот телефон никогда не звонил за всё время, что я была здесь. Ни разу. И тут внезапно среди ночи.
Я слышала, как Папен ответил – тихо, чтобы не разбудить меня. Но я всё равно слышала каждое слово.
– Папен… Привет, Сюзанна. Ну?.. Хорошо там у вас в Америке?.. Здесь тоже тепло… Она спит… Сюзанна, у нас ночь, десять минут четвёртого… Разумеется, она чувствует себя прекрасно… С чего бы ей не чувствовать себя прекрасно?.. Мне бы не хотелось её будить.
Потом он возник в дверях и тихо сказал:
– Ким, ты можешь проснуться? Тут мама из Америки звонит.
Разговор был короткий. Джеффри было всё лучше, и он даже кормил недавно аллигатора. Хейко делает, кажется, хороший и даже гораздо лучший бизнес. Все американцы очень толстые. И что я делала на свой день рождения?
– Я была сперва в Оберхаузене, а потом в Гонолулу. – Такая информация ничуть не напрягла мою мать, потому что она не слушала. По всей видимости, она стояла где-нибудь в ресторане у бара и втиснула телефонный разговор в промежуток между основным блюдом и десертом.
– И ты скучаешь по маме?
– Конечно. Ещё как, – сказала я.
И она мне поверила. Я была действительно хорошо натренирована в этом.
День тридцатый
– А что ты собираешься делать потом? – спросил Алик и бросил камешек в воду.
Мы сидели у канала напротив Мейдерихского каноэ-клуба и смотрели, как несколько очень статных гребцов готовились к тренировочному выезду.