– Нельзя останавливаться. Я сотру всех вас с лица вселенной, – прохрипел Джек. – И когда не станет Дэвида Розена, все вздохнут с облегчением.
Страх ушел. Дэвид окончательно от него избавился, когда принял решение встретиться с Китобоем лицом к лицу, и теперь пелена, что долгое время висела перед его взором, рассеивалась. Многие вещи и события, которых он избегал или старался вовсе вычеркнуть из памяти, оказались не настолько пугающими. Да, в каких-то было немало трагедии и боли, но такова жизнь, и он принял это.
– Кто ты, Джек? – его голос не дрожал, а звучал, как удары молота по наковальне. – Посмотри на себя. Ты затащил нас в измерение, где нет жизни, а только смерть. Почему ты оставляешь за собой выжженную землю? Для чего?
– Я – Китобой, – скрипя зубами, ответил Джек.
– Ты всего лишь ветряная мельница, а вовсе никакой не великан. Дон Кихот говорил: «Стереть дурное семя с лица земли – значит верой и правдой послужить богу», но я не хочу твоей смерти. Признайся самому себе, кто ты.
– Я – Китобой! – во всю глотку заорал он. – А ты – ошибка… трусость, прощение, слабость, надежда. Твой удел, как червяка, вечно копошиться в этом дерьме.
– Ошибка? – в таком ключе мистер Розен определенно о себе еще не думал. – Тогда исправь ее. Я готов, но не думай, что просто сдамся.
Хромая, Китобой двинулся к Дэвиду. Рядом, выгнув спину с вздыбленной шерстью, зашипел Льюис.
В памяти мистера Розена ожил образ корабля «Артемида». Ему даже померещилось, словно они перенеслись туда за мгновение до того, как первый гарпун вонзился в плоть благородного млекопитающего.
В истории отца кит, умирая, спас своего убийцу, но не для того, чтобы показать, что он лучше или добрее, а потому что не мог иначе, поскольку понимал, насколько ценна жизнь. Правда, по случайности его добрый поступок обернулся гораздо большим злом, чем он мог предположить. Но в этом не было вины кита – Джек сам определил свою судьбу. И вместо того, чтобы раскаяться и измениться, он обозлился и превратился в куда более дурную версию себя. Порой добро действительно наказуемо, но это не повод от него отказываться.
Стоило расстоянию сократиться до нескольких шагов, как мистер Розен заметил, что прежней разницы в росте больше нет – тот, кого он считал великаном, теперь едва ли на голову превосходил его.
Джек занес руку для удара, но Дэвид перехватил ее, и тут же в бой включился Льюис. Кот одним прыжком запрыгнул на Китобоя и впился зубами и когтями ему в лицо. Рукой, в которой был зажат гарпун, Джек наотмашь ударил Дэвида, а затем за шкирку оторвал Льюиса от себя и отбросил в сторону. Кот плюхнулся на землю, но тут же вскочил на лапы и успел увернуться от железного острия, что воткнулось рядом с ним в землю.
– Мряу! – издал гортанный звук Льюис и снова прыгнул на Джека.
Голова гудела, но Дэвид, не теряя времени даром, схватил Китобоя сзади за шею и попытался повалить – ничего не вышло. Джек так крепко стоял на месте, словно его ноги вросли в землю. Тогда мистер Розен принялся бить его по ребрам в те места, куда Литэс успел пустить хворь. Это сработало. Выронив гарпун, Великан закричал от боли и тут же упал на колени. Дэвид продолжал наносить удары один за другим, чувствуя, как хрустят кости, а кулаки входят в мягкую плоть. Благодаря усилиям Льюиса лицо Джека превратилось в кровавое месиво. Они побеждали. По крайней мере, так им казалось.
Но собрав оставшиеся силы, Китобой поднялся на ноги и локтем ударил Дэвида в солнечное сплетение, отчего у того сбилось дыхание, и он отступил назад, пытаясь сделать вдох.
Льюис почувствовал, как большая грубая рука схватила его за голову и оторвала от лица.
– Мерзкая тварь, – сплевывая кровь, сказал Джек, и слегка сжал кошачий череп, причиняя ему боль.
Не в силах ничего сделать Льюис жалобно завыл.
– Стой! – прохрипел Дэвид. – Не надо!
– Почему? – с усмешкой спросил Джек и подошел к краю обрыва, вытянув руку с Льюисом над пустотой. – Может быть, мне размозжить ему череп и бросить тушку вниз?