Я сдвинул плечами.
— Да, наверное. Но разве я, такой замечательный, не идеал объективности?
— Тогда, наш замечательный, будь готов, — напомнила она. — В ближайшие пару дней! Для Глорианы это очень важно.
Она умолкла и смотрела на меня в ожидании хитрыми, но в то же время серьёзными глазами. Я быстро перебрал несколько причин для Глорианы рваться в Щель Дьявола.
— В Щели станет сильнее? И обойдет сестер?
Она медленно опустила длинные ресницы, затем подняла, открывая сияющие глаза.
— Молодец! А то все: дурак, дурак!.. Хоть и неотесанный, но не дурак. А что неотёсанный, так ещё интереснее!.. Мы тебя обтешем!
Я поклонился, прощаясь, это в Щели мы почти на «ты», а здесь у нас слишком разные весовые категории, именуемые титулом.
— Ваше высочество…
— Баронет…
Не стал ей сообщать, что уже барон, с её высоты титулы баронет и барон — один горьковатый овощ, поспешил к зданию библиотеки, где всё равно не пустят в закрытый отдел, потому свернул к соседнему корпусу, там живут преподаватели.
С Глорианой портить отношения нельзя, напомнил себе строго. И перестань задираться, здесь же все перед тобой как дети: глупые, заносчивые, хвастливые, ты это видишь, но не спеши задирать нос и выставлять всех дураками.
Конечно, ни один аристократ не унизится до полезной работы, потому если ещё и здесь выкажу себя совсем уж белой вороной, со мной даже здороваться перестанут и не будут приглашать в приличные дома.
Правда, и сейчас не приглашают, но если уж решил как-то облагораживать мир, то быстрее получится, если начну с аристократов, а не с простого купечества.
Вообще-то прогрессорство начал в этом мире вполне успешно: девятерым набил морды, сжёг три склада с ценным имуществом, обманул, украл, зарезал, разграбил, доказывая свой высокий моральный уровень свободного от оков демократа, мои высшие ценности не понять этим сиволапым… или это я, по словам аристократов, сиволапый?
В общем, я начал вполне активно, доказывая, что я интеллигент действующий, а не размагниченный либеральными свободами. Надеюсь, Монтоверди, наш препод по магии, увидит во мне родственную душу.
Я уже взялся за ручку двери, как за спиной послышался уверенный мужской голос:
— Вадбольский!.. Что-то ты совсем пропал из Академии…
Я обернулся, ко мне подходит с приятной улыбкой на лице Горчаков, подтянутый, как всегда, в идеально сидящем мундире, четкий и слаженный, даже глаза как бы улыбаются, но именно как бы.
— Привет, — ответил я, мы обменялись рукопожатием, далеко не со всеми Горчаков нисходит до такого приветствия. — Ты-то чего здесь?.. С твоим происхождением вообще можно не посещать Академию!