Твари, меня все-таки достали!
В этот момент второй отряд дружинников выскочил с противоположной стороны, сминая начинавшуюся оборону лучников. А вот и Степка подоспел. Вовремя. В это время прозвенел какой-то звон. Вражеский лагерь пробуждался. Нас заметили. Странно, что только сейчас. Мы уже минут пять тут шумим вовсю.
— Староста, ты ранен! — воскликнул один из дружинников, подбегая ко мне.
— Ничего, — прохрипел я, — прорвемся.
Я оборвал древко стрелы из плеча. Боль была адская, но я старался не обращать на нее внимания. Надо было уходить как можно скорее. Мы свое дело сделали. Около сорока трупов лучников подтверждали успех. В живых не больше десятка. Да и те, бегут в основной лагерь, изредка отстреливаясь.
Мы начали отступать.
— Сюда! — крикнул Добрыня, указывая на узкую тропинку, ведущую вниз по склону.
Мы свернули на тропинку и побежали вниз. Враги преследовали нас. Все же кто-то успел прибежать на подмогу лучникам. Обидно. Хотелось уйти быстро и незамеченным.
Одна из вражеских стрел попала в ногу одному из моих дружинников. Он с криком упал на землю.
— Не оставлять его! — крикнул я, останавливаясь.
Двое дружинников подхватили раненого товарища и потащили его за собой. Мы продолжили бежать, пока не оказались у подножия холма.
При отступлении Степка должен был уйти тем же путем, каким и шел к нам. Но он решил, видимо погеройствовать. Он начал орать, привлекая к себе внимание.
Вот засранец! Сын мельника отвлек преследователей на себя, выиграв нам время.
Пришлось драпать изо всех сил, невзирая на шум, иначе «труд» Степки был бы напрасным. Через пятнадцать минут мы оказались у южной стены Березовки. Здесь, в зарослях кустарника, мы решили переждать. Враги еще какое-то время кружили вдалеке, но, видимо, не решились спускаться в темноту. Постепенно шум стих. Надеюсь Степа оторвался от преследователей.
Я опустился на землю, тяжело дыша. Раненное плечо горело огнем, голова кружилась. Я прислонился спиной к небольшому деревцу, пытаясь отдышаться.
— Как ты? — спросил я Добрыню, который сидел рядом, тоже держась за раненое плечо.
— Жить буду, — ответил он, криво усмехнувшись. — А ты как?
— Тоже, вроде, ничего, — ответил я, хотя чувствовал себя отвратительно.
Мы молчали, прислушиваясь к звукам ночи. Где-то вдали слышались крики врагов, но они были все тише и тише. Кажется, они прекратили преследование.
— Ну что, — сказал я, немного отдышавшись, — надо возвращаться.