— Ведите ее в дом старейшин, — приказал я. — Там и поговорим.
— В доме уже собрались Радомир, Любомир и Степка. Вид у всех был помятый, не выспались. Особенно, конечно, досталось старейшинам — предательство Тихомира подкосило их обоих, словно разом состарило. Добрыня пока еще отлеживался у Милавы, после ранения.
— Вот, — кивнул я на девку, которую Микола усадил на лавку. — Гостья к нам пожаловала. Из Совиного, вестимо.
— Степан нахмурился, но промолчал, ожидая развития событий.
— Я повернулся к девке:
— Ну, рассказывай, красавица. Кто тебя послал? Что ты тут вынюхивала? И как с Тихомиром связана?
— Она молчала, упрямо поджав губы.
— Вижу, по-хорошему ты не хочешь, — вздохнул я. — Микола, что у нас там Тихомир? Разговорился?
— Так точно, староста, — ухмыльнулся Микола. — Все рассказал, как на духу. И про золото, и про Прохора, и про свои подлые планы.
— Вот и славно, — кивнул я. — Значит, и ты нам все расскажешь. А не то…
Я многозначительно замолчал, давая понять, что ничего хорошего ее не ждет. Девка, видимо, все поняла, потому что взгляд ее стал испуганным.
— Ладно, — проговорила она, сдаваясь. — Расскажу. Только не бейте.
Это мы еще посмотрим, — хмыкнул я. — Говори.
И она заговорила. Звали ее, как выяснилось, Веслава. Жила она в Совином, а послал ее, как я и предполагал, Прохор. Староста Совиного, значит, все не унимается.
Веслава рассказывала, а я невольно ловил себя на том, что все больше засматриваюсь на нее. Точеный профиль, пухлые губы, которые она то и дело нервно покусывала, длинные пальцы, теребившие край короткого платья. И смотрит ведь с вызовом, с искоркой.
Соберись, Антоха! Первую красавицу увидел и сразу поплыл что ли! Я нахмурился.
— Он сказал, что у Тихомира есть для меня послание, — рассказывала Веслава. — Я должна была встретиться с ним у реки, где старый дуб растет. Он обещал открыть мне потайной лаз в частоколе.
— А зачем тебе это послание? — вкрадчиво спросил я.
— Не знаю, — пожала плечами Веслава. — Прохор сказал, что это важно. Что от этого зависит судьба Совиного.
Врала она, конечно, но я решил пока не давить. Пусть думает, что я ей верю.