— Я не хотел, правда, но мне нужно твое обещание. Это очень важно.
— Конечно, я клянусь.
— Ладно. Хорошо, — сказал он, поднимая глаза и глядя на меня. — Ты знаешь, что на самом деле это мое второе назначение ассистентом преподавателя?
— Серьезно? Почему ты не говорит об этом раньше? Я удивлена, что твой отец не говорил об этом.
— На самом деле, в этом нет ничего удивительного. В прошлом году у меня был неудачный опыт. В Оксфорде.
— Неудачный опыт? Что случилось? — Я подумал, не связано ли это с папкой с именем Дэниела, которую я видела в ящике стола Дина Гранта.
— Ну, — сказал он, тяжело дыша, — я работал с группой первокурсников. Большая группа молодых людей, семнадцати-восемнадцати лет. Это был урок литературы эпохи Возрождения.
Он замолчал, его взгляд скользнул мимо моего лица и за плечо, как будто он пытался что-то вспомнить.
— В нашем классе была девочка по имени Никола. Она была одной из тех учениц, которым удалось добиться многого в своей маленькой школе в родном городе, — сказал он, снова переводя взгляд на меня. — У ее семьи было не так много денег, но она получила несколько небольших стипендий и ссуду и кое-как перебивалась. Оказалось, что переход из средней школы в Оксфордский университет был для нее непосильным испытанием. Она работала неполный рабочий день, и это мешало ей заниматься в школе. У нее были проблемы с выполнением эссе вовремя, а ее анализ, как правило, был поверхностным и неоригинальным.
Я теряла нить разговора. К чему все это? Я не перебивала его. Я просто сидела и ждала, пока он снова не бросил взгляд через мое плечо.
— Я пытался помочь ей. Она много раз обращалась ко мне за советом, но, казалось, ничего не помогало. Она проваливала одно сочинение за другим. Я пытался вытянуть её с помощью дополнительных оценок за те задания, которые оценивал сам, но даже тогда она, как правило, получала не больше двойки с плюсом.
Он замолчал и сделал еще один глубокий вдох.
— Однажды она пришла ко мне в рабочее время и умоляла тайно разрешить ей переписать курсовое эссе, которое она провалила. Профессор никогда бы не одобрил переписывание, а я не собирался позволять ей делать это тайком. Она начала плакать и говорить, что потеряет стипендию на следующий год и не сможет продолжить учебу. Она умоляла меня помочь ей. Я сказал, что помогу ей, насколько смогу, с предстоящими заданиями, но я не был готов действовать исподтишка.
Он нахмурился, его взгляд стал жестким.
— Как только она перестала плакать, ее лицо полностью изменилось. Она сказала, что даст мне «последний шанс» передумать. Я сказал ей, что ничем не могу ей помочь, кроме того, что уже делаю. Она собрала свои вещи и встала, чтобы уйти. Остановившись у двери, прежде чем открыть ее, она обернулась и сказала: «Думаю, ты еще пожалеешь о своем решении».
От его рассказа у меня учащенно забилось сердце. Я поняла, что крепко сжимаю его пальцы, но ему, казалось, было все равно.
— На следующий день меня вызвали в кабинет начальника отдела. Как говорится, не делай добра — не получишь зла, — сказал он со страдальческой улыбкой. — Никола пожаловалась на меня декану. — Он помолчал, облизывая губы и потирая бровь и висок указательным пальцем.
— За что? — Спросила я, понизив голос в тон ему.
— На самом деле это была не столько жалоба, сколько обвинение, — сказал он.
— Всего три слова от нее, и моя жизнь перевернулась с ног на голову. Последние десять лет своей жизни я провел, изучая слова, поражаясь их силе и весу. Ни разу за все эти годы у меня и в мыслях не было, что всего пару фраз могут быть настолько пагубные, — сказал он, мрачно усмехаясь.