Обнимаю. Придавливаю. Глажу. И растворяюсь в этой девочке-женщине.
Глава 28
Не думал, что для счастья достаточно одной улыбки
— И как это есть? — раздражённо бурчит Крис, поглядывая на обуглившуюся картошку.
— Ты никогда не ела печёную картошку? — толкаю, поднимая вверх одну бровь.
Она смотрит на меня исподлобья со злобным прищуром. Отворачиваюсь, только чтобы вытащить последнюю картошку из углей, и сажусь рядом с Царёвой. Обчищаю ножом нагар и протягиваю ей.
— Только осторожно, она горячая. — предупреждаю на всякий случай.
— Прямо так есть? В кожуре? — с недоверием выписывает.
Не могу поверить, что Кристина никогда не пробовала картошку из костра. У неё вообще детство было? Знаю, что папаша у неё вечно занят на службе, но неужели настолько всё плохо?
Очищаю вторую картофелину и надкусываю, подавая пример. Фурия сомневается недолго. Дует на свою, остужая, кусает и прикрывает глаза.
— М-м-м… — тянет с набитым ртом. — И правда вкусно. А соль у нас есть? — с улыбкой протягиваю ей спичечный коробок. Она щедро засыпает картошку и протягивает мне соль. — Тебе посолить? — киваю и позволяю посолить мою. — Хватит?
— Хватит. Я не люблю сильно солёное.
— А я наоборот. И острое тоже. Только у меня гастрит и мне нельзя. — заметно приунывает, разметав взгляд по накатывающим на берег волнам. Глубоко вздыхает. Приобнимаю за плечо и подтягиваю к себе. Девушка роняет голову мне на плечо и запрокидывает назад, заглядывая мне в лицо. — Ты очень хороший. — шепчет вдруг. — Я тебя не заслуживаю.
Быстро поднимается на ноги и неторопливым шагом направляется к морю. Лёгкий ветер колышет белое платье и шоколадные волосы. Даже с расстояния замечаю, что она отчего-то расстроилась и грустит. Встаю и иду следом. Ничего не говорю, когда вскидывает на меня вопросительный взгляд. Беру за руку, сплетаю наши пальцы и увлекаю дальше по пляжу.
Вода приятно холодит и щекочет стопы и щиколотки. Ветер обдувает горячую кожу. Подворачиваю штаны, избегая мочить их. Завожу наши руки Кристинке за спину и прижимаю к боку. Легко прикасаюсь губами к волосам, не сбавляя шага. Она сама прибивается ближе и оборачивает свободной рукой живот. Какое-то время так и бродим туда-сюда вдоль кромки воды, слушая шум моря и крики чаек. Наблюдаем, как они спускаются к воде и взмывают вверх с добытой рыбой.
— Здесь так тихо и спокойно. Умиротворённо. — шелестит Крис негромко. — Я никогда не любила тишину. Старалась всегда быть там, где шум, оказаться в центре внимания. Никогда не думала, что можно наслаждаться тишиной. Что для счастья достаточно горелой картошки, моря и одного единственного человека.
Всё это она говорит, ни разу не взглянув на меня. Кажется, что просто рассуждает. Чуть сильнее жму тонкую талию и снова целую в висок.
— Достаточно и меньшего, если тебе это приносит радость. Я вот люблю тишину. Когда у тебя полный дом младших братьев, не так часто удаётся насладиться ей.
— Я завидую тебе. — выдаёт Фурия расстроенно. — У меня дома всегда тишина. Наверное, поэтому меня тянет к шуму и толпе. Хочется сбежать от неё. Но знаешь, Андрюш, — переводит дыхание и поднимает на меня влажный взгляд янтарных глаз. Стягиваю свой на неё. Встречаемся глазами, и снова внутри что-то переворачивается. Приходит в разруху, дабы дать место чему-то очень важному, — с тобой мне этого не надо. С тобой легко, свободно и так спокойно. Хочется остаться одним в целом мире. Чтобы всё исчезло. Только ты и я.
Останавливаюсь и поворачиваюсь к Кристине лицом. Она тоже. Накрываю ладонью щёку. Фурия опускает ресницы и трётся о неё с нежной улыбкой. Мотор расходится от души. Грохочет по костям, как барабанщик Рамштайна, но при этом сжимается, чтобы следом разрастись и заполнить собой всё пространство. Склоняюсь и прижимаюсь губами к губам.