Через полчаса мы уже полностью одетые, натягиваем шлемы, садимся на мотоцикл и опускаем стёкла.
— Это называется визор. — поясняет Дикий, когда скидываю своё вниз. — И, Кристина, — повернувшись, сталкивает шлемы лоб в лоб, удерживая за заднюю часть шеи, — держись, пожалуйста, крепче. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Понимаю, что в кайф, но я постоянно на нервах из-за того, что может случиться, когда ты не держишься. Пожалуйста, Манюнь. — дожимает мягче.
— Хорошо, Андрюш. — улыбаюсь, пусть он и не видит. — Буду крепко-крепко держаться. Всем телом к тебе прижиматься.
— Твою ж мать, Царёва… Убиваешь меня.
— С тобой умираю.
Слово своё держу. Накрепко впечатываюсь в мужскую спину, до хруста стискивая рёбра. Но всё равно без конца смеюсь, наслаждаясь мнимой свободой, даруемой скоростью и яростным потоком встречного ветра.
Сдаём мотоцикл в прокат и пересаживаемся в Танк. Взявшись за ручку водительской двери, притормаживаю. Обхожу капот и протягиваю на раскрытой ладони единственный ключ с полутора десятками брелоков.
— Хочешь за руль? — спрашиваю сдавленно, с трудом удерживая на серьёзном лице взгляд.
— Устала? — тихо выбивает мужчина.
— Немного. — признаюсь приглушённо. — Но не в этом дело. — пускаю на губы несмелую улыбку и добавляю шёпотом: — В этом тоже доверяю.
— Спасибо, Кристина. — целует в лоб и забирает ключи.
Невинно, но так, damn, значимо.
В машине почти всё время молчим. Усталость и недосып последних дней даёт о себе знать, и даже язык отказывается слушаться. Молча наблюдаю за тем, как уверенно Андрей ведёт машину. Все движения плавные, налегке, спокойные. Одна рука на руле, вторая на коробке передач. А когда оказывается свободна, перекочёвывает мне на коленку. Кладу сверху свою ладонь и устало улыбаюсь. И на его профиле замечаю улыбку.
Разве можно так кайфовать от одного его вида? — думаю сонно.
Веки, сопротивляясь, падают вниз. Сквозь сон чувствую, как Андрюша поглаживает мою ногу.
— Манюня. Манюнь. Просыпайся, девочка моя маленькая. Давай, солнышко моё ясное, вставай. — отчётливо слышу разбудивший меня настойчивый полушёпот, но притворяюсь спящей. Мне так нравится, что он называет меня всеми этими сопливыми нежностями. Едва губы сдерживаю от улыбки. — Тигрёнок, подъём. Малышка, ну же, я вижу, что ты не спишь. Губы и ресницы дрожат.
— Сплю. — отсекаю, тихо посмеиваясь.
— Крепко спишь? — спрашивает игриво.
— Очень, Андрюш. Продолжай будить меня. — толкаю, обнимая за шею.
— Ты бессовестно пользуешься моей любовью.