Я иду в душ, закутавшись в плед, а Дикий на кухню заниматься завтраком. Мне хочется быть там с ним. Готовить вместе, как настоящая пара. Но мне срочно надо помыться от всех тех жидкостей, что намешались на моей коже. Собственная походка кажется немного странной, неловкой, неуклюжей. Будто ноги вместе не смыкаются. Между ними гаденько так тянет и побавливает. Не зря Андрюша настаивал на перерыве, а я слышать ничего не хотела. Я теперь тоже маньячка. И маньячу я по-дикому. По его телу, запаху, жару, тяжести, жезлу.
Так, Царёва, тормози. Понесло тебя конкретно.
Встаю под тёплые, упругие струи воды и разрешаю ей сбить с меня усталость. Закрываю глаза, подставляя лицо. И улыбаюсь, как дурочка. Не могу не улыбаться. Я там, где не летают птицы. А рядом мой любимый мужчина. И мне нравится мой новый статус. Теперь я не его девушка, а его женщина. Я так себя и чувствую. Та женщина, что станет его семьёй, его женой, родит ему детей. Минимум двоих. Мне в детстве всегда не хватало рядом кого-то. С нашими детьми такого никогда не случится.
Кажется, что ещё вчера я была ребёнком. Год назад мне пришлось быстро повзрослеть. Но с Андреем я снова могла быть слабой и свободной под его заботой и защитой. А сейчас думаю о том, что когда-то и у нас с ним будет ребёнок. И от этой мысли ещё шире улыбаюсь.
Вот как сильно я люблю его!
На скорую руку растираюсь полотенцем. Натягиваю трусики, короткие хлопковые домашние шорты и длинную широкую Пашкину футболку. Промакиваю волосы махрой и иду к любимому на кухню. Красавчик мой, что-то тихо насвистывая, печёт блины. Широкая спина, узкая талия, шорты низко на бёдрах… Опять на том же самом подвисаю.
— Фуф, мужчина, не могли бы вы быть менее ослепительным? — нахмурив лоб, борюсь с улыбкой. — Смотреть на вас невозможно. — фыркаю от смеха, но тут же глушу его, поймав его шаловливый взгляд. Подхожу к нему сзади. Невесомо провожу ладонями по спине. Прижимаюсь губами между лопаток. — Так и тянет вас съесть. — легонько прикусываю гладкую кожу.
— Ох, Фурия, доиграешься ты. — рычит он искусственно, выключая плиту и поворачиваясь ко мне. Сжав руками талию, поднимает меня вверх и усаживает на широкую барную стойку. — Я сам тебя сожрать готов. — игриво прикусывает плечо, шею, ключицу. — Без остатка. — смеясь, прихватывает зубами мои губы и чуточку оттягивает.
— Манячело. — смеюсь, когда отпускает, и прикусываю его нижнюю губу. Втягиваю в рот и жадно посасываю. — И я теперь тоже маньячка. — глажу ладонями рельефы его груди. — Ты нравишься мне в гражданке. — закусываю уголок губы. — Или почти без неё.
— А в форме не нравлюсь? — спрашивает полушёпотом, цепляя своими губами мои.
— Очень-очень нравишься. Но я от неё устала. Так лучше, любимый.
Губы опять пересыхают от его горячих выдохов. Машинально облизываюсь. Его дыхание замирает. Взгляд падает на мои губы.
— Ох, не дразни меня, Фурия. Заносит от тебя юзом.
— А ты не шали, Маньячело.
Он отходит на пару сантиметров, чтобы не тереться о моё бедро железобетонным членом. Он хочет меня. Я хочу его. Вижу цель — не вижу преград.
Подаюсь вперёд и оборачиваю ладонью жаркий жезл, с нетерпением поглаживая его до самого основания и обратно.
— Нам нельзя, Кристина. — ледяным тоном режет Андрей.
— Нам всё можно.
Обнимаю одной рукой за шею, заглядывая в глаза, второй продолжая ласкать эрекцию. Мужчина шире разводит мои ноги, сдвигает в сторону шорты и бельё. Измазывает пальцы в моей смазке и резко толкает в меня. От боли вскрикиваю и кривлюсь. Дикий медленно вытаскивает, поправляет мою одежду и обнимает.
— Хватит провокаций, Манюнь. Я тебя пиздец, как хочу. Но надо немного времени, чтобы повреждённые ткани зарубцевались. Потом, обещаю, я с тебя не слезу.