— Потерпи, любимый мой. Я скоро приеду. И сама тебя и зацелую, и заобнимаю, и залюблю, — подворачиваю губы, приобретая оттенок свекольно-красного, и выпаливаю, — и затрахаю. — на секунду прячу глаза, а потом набираюсь смелости и табаню в камеру: — Соскучилась — жуть просто! Хочу тебя всего исцеловать, облизать и заниматься любовью сутки напролёт.
Его лохматые брови теперь ползут вверх. О-о-очень высоко. Будь у него короткая чёлка, спрятались бы под ней. Дыхание сбивается. Вижу, как ускоряется пульс по пульсации вены на шее.
— Нихуя ж себе. — выдыхает он ошарашенно. Прочищает горло. — Извини. Я просто чу-уточку, — сощурив один глаз, показывает пальцами сантиметра пол, — охренел от такого смелого заявления.
— Не издевайся, Андрей! — бурчу возмущённо, пряча лицо в ладонях, оставив только глаза между растопыренных пальцев.
Он смеётся. Заливисто и искренне. А потом оставляет только ласковую улыбку и шепчет:
— Я выполню твой любой каприз, Царевна. Но не надейся, что первые пару раз обойдутся без лажи. Голодный паёк, эротические фотки и секс по телефону не способствуют. Не всегда получается получить разрядку.
— Мамочки, Андрей, если это кто-то услышит?! — вскрикиваю, завышая тональность.
Он морщится. И опять смеётся. Подмигивает мне и высекает:
— Они поймут, Фурия. Поймут, как сильно я тебя люблю. И какая огненная страсть между нами кипит. Ну и, конечно же… — театральная пауза, а потом торжественно: — обзавидуются, что у меня такая охуенная невеста!
Если бы я только могла себе представить, что это последний раз, когда слышу его счастливый смех и вижу настоящую, не вымученную улыбку, то я бы отмотала время назад и не села на этот самолёт. Но я не могу управлять временем. Я в него сажусь и лечу навстречу концу всех свои мечтаний и надежд.
Но это преждевременно. Пока у меня есть ещё один беззаботный день прогулок по Коннектикуту. Дегустации американского фастфуда и попытки запомнить вкус и разгадать секреты приготовления, чтобы потом порадовать любимого. Ещё несколько встреч для прощания. Сборы всех вещей и отправка в аэропорт. Они полетят отдельным рейсом. Подарки и сувениры от девчонок. Ещё пара минут разговоров по телефону и…
И вот я уже поднимаюсь по трапу, занимаю место возле иллюминатора и отключаю телефон, чтобы Дикий не звонил. Утром первым делом заеду домой, приму душ, освежусь, надену новое платье, которое Андрюше сто процентов понравится, и полечу к нему. Самолёт, вибрируя, разгоняется по взлётной полосе, а затем плавно взмывает в воздух. С лёгкой, почти неуловимой грустью смотрю на удаляющийся Коннектикут. Прикидываю, где находится Йельский университет и мой кампус. Слежу, пока город, а затем и континент не растворяются в тумане, и на смену им не приходит тёмный, беспокойный океан. А потом засыпаю, вибрируя не меньше фюзеляжа от предвкушения нашей встречи.
По прилёту, в аэропорту папа, что очень удивительно, меня не встречает, а ведь он обещал. Выглядываю его в толпе, но так и не замечаю. Спустя сорок минут ожидания психую и еду домой. Телефон остаётся выключенным, иначе я увижу сообщения от Андрея и тут же во всём признаюсь. А раз папа не соизволил меня встретить, то и звонить ему нет смысла. Да, я дуюсь, хотя уже давно должна была привыкнуть. Просто мне казалось, что в последнее время мы очень сблизились.
Такси тормозит у ворот. Расплачиваюсь переводом, забираю небольшой чемодан и решительно иду в дом. Я очень зла сейчас на папу. Так сильно, что это даже глушит мурашек и радость от скорого свидания с любимым. И от это ещё больше злюсь на него! Всё настроение испортил!
Толкаю входную дверь и, бросив чемодан на пороге, ураганом несусь по дому, в глубине души мечтая, чтобы его не было дома. Иначе мы поругаемся и настроение упадёт до нуля. А я хочу, чтобы Андрей видел, как я счастлива его видеть.
— Кристина. — сухой оклик застаёт меня врасплох возле папиного кабинета.
Останавливаюсь, поворачиваюсь и складываю руки на груди, злобно притопывая ногой. Папа выходит из кабинета и застывает. Бледный, с мешками под глазами и будто испуганный. Мгновенно сдуваюсь и шагаю к нему. Но строгий, ледяной, полный сожаления взгляд окатывает промораживающей волной и парализует тело. Сердце стремительно ускоряется. Мне вдруг становится страшно.
— Пап, что происходит? — лепечу онемевшими губами.
Он отводит глаза! Я готова умереть от страха. Папа никогда не отводит взгляда. Ни-ко-гда!!!
— Прости меня, дочка. — хрипит глухо и обречённо.