— Дяденька, Христом Богом заклинаю, вызволите сестрицу мою! — дрожащим голосом попросил меня мальчик.
Он был сильно испуган, но силился оставаться мужественным.
— Что стряслось? — решительно и по-деловому спросил Петро, влетая в маленькую комнатушку, в которой уже и шага ступить было нельзя, чтобы не наткнуться на корчащихся бандитов.
— Беги во двор! Маша у них — бей, не жалея. Слово своё даю, если вдруг что, всю вину на себя возьму, — сказал я.
Понятно, что Петро быстрее успеет добраться до налётчиков, я-то из-за своего ребра теперь хожу как Квазимодо, благо, что не пою про любовь к Эсмеральде.
Следом за моим кузнецом-телохранителем появился еще спаситель —, не Вакула, которого я прежде всего ожидал, а Саломея. Понятливая девчонка моментально взяла в охапку мальчика, и, несмотря на свой тщедушный рост, поволокла довольно рослого Александра прочь из комнаты. Стрессоустойчивая девочка, молодец. Было от кого генов стойкости понабраться бабуле Марии Всеволодовне из будущего.
Держась за бок и дыша через раз, я всё же бегу во двор почтовой станции.
Вижу, что один из налетчиков уже катается в грязи с Петро. И ночной тать заваливает моего кузнеца, взгромоздясь сверху и начиная молотить Петро чередой ударов.
— На! — с лету пробил я уже побеждающему татю в голову, от чего он заваливается на бок.
— Опять ты? — вызверился я на Тараса, который встал передо мной, загораживая Машу, будто бы и не я её вызволяю, а он защищает.
— Бабах! — гремит выстрел, и я, уже почти не обращая внимания на боль, ещё больше ускоряюсь.
Пистолеты в ход пошли? Если это так, то без смертей сегодня не обойдётся. Но кто стрелял?
— Я сказал, тати ночные, кабы все стояли на месте. У меня и два пистоля есть, — сперва услышал я грозный голос, а потом и увидел станционного смотрителя.
Он выходил из-за угла, держа под прицелом… Всех, и меня, казалось, тоже.
Пожилой мужик, прихрамывавший на левую ногу… на часть ноги, так как голень была у него ампутирована, и он использовал деревянный примитивный протез, выглядел решительным.
Я кивнул ему и бросил взгляд на одного из налетчиков, что стоял в стороне и все еще держал перекинутую через плечо, как мешок картошки, слабо трепыхающуюся Марию.
— Отпусти ее! — потребовал я.
— Да, окоём, отпусти девицу! — вторил мне начальник станции.
Перед тем, как пойти спать, я обменялся с этим человеком парой слов. Начальник станции показался мне адекватным человеком.
— Батька, не чуди! Серьёзные люди девку стребовали, не чета нам с тобой, — хмыкнул, объясняя, Тарас.