— Что? Опять? — без горечи, а с задорным сарказмом сказал я, когда проснулся.
Да, опять. Вновь я в чужом теле, снова в этой комнате и на кровати с балдахином. А значит, живем! Лучше так, чем любоваться на чертей, греясь на дне сковородки. А надеяться на то, что окажешься в обществе ангелов, не приходится. Грешки имеются, нажил, знаете ли, и по молодости, и после. Но кто без грехов? Я кстати, думаю, что жилплощадь в аду намного дороже, чем в раю, а ипотека — это также одна из вечных, излюбленных чертями адских мук. Она и при жизни мука, она и после жизни, наверняка, не покинет.
Настроение было отличным. Сразу даже и не скажешь, почему бы. Проблем-то — воз и маленькая тележка, а я радуюсь. Ах, да! Я же не чувствую ни боли, ни дискомфорта, напротив, испытываю жажду деятельности.
— Эй, кто там? Барин проснулся! Горшок мне! — выкрикнул я.
Про горшок, вроде бы, и грубо, но куда тогда справить нужду, если хочется? Посмотрел направо, там столик да стул с вычурными ножками. Нет, на стул нельзя. Посмотрел налево — ужасные, ненужные выпуклости торчат из стены, типа колонны. А рядом этот… Ну как его?.. Шифоньер! Точно он, не комод, а именно что шифоньер с зеркалом и с пуфом рядом. Там же шкаф. Я не хулиган какой и воспитание имею, могу потерпеть, так сказать, " справлять утренний туалет", но в этой мебельной локации хотелось обозначить свое присутствие, пометить, так сказать архитектурно-дизайнерское непотребство. Но мне же здесь жить…
— Есть кто? — еще громче закричал я.
Послышались частые шаги, к двери кто-то подбежал, не пойму пока, мужчина и женщина, может, девушка. Начались перешептывания. Разобрать не получалось, но по голосам я предположил, что там спорят, кому войти.
Раздался стук в дверь.
— Ну же, входите! — сказал я и только сейчас понял, что вообще-то сижу в пижаме.
Хотя… Наверное, так можно. Ко мне же не может войти какой дворянин или дама.
— Дозвольте, барин, — услышал я настороженный голос.
Впрочем, не только услышал, но и увидел его носителя.
— Саломея?
— Так, барин, я и есть, — чуть смелее сказала девица.
— А чего боишься меня? — спросил я.
Вчера я такого страха в Саломее не заметил. Скорее, это меня можно было назвать испуганным, так как уж больно девушка была похожа на ту фотографию у бабули Марии на стене. Она похожа и на саму Марию Всеволодовну. Может, в этом кроется какая-то причина, из-за чего или почему я умер и появился именно здесь? Ну не совпадение же это!
— Барин, вы в ночи кричали шибко, да все бранилися. Слова такие… коробочка, карандаши высыпали, — Саломея сдвинула брови и с натугой вспоминала слова. — Кричали все, Киру звали… Вот, а еще… Убью! Стало быть, снова выстрел и — убью сук!.. Простите, барин.
— А у тебя хорошая память, — чуть растерявшись, отметил я. — И это… Мне бы туалет… Клозет, гальюн, парашу… короче, вот это нужно.
— А! — воскликнула девочка и взмахнула руками. — Так в пуфе, стало быть, и стоит горшок. Его крышка снимается и тама… Это вы сами придумали туда ставить. И не смердит, и не напоказ всем.
Я подошел к пуфу, поднял обитую мягким крышку и… Вуаля! Хошь садись, хошь… нет, лучше сидя, для тех, кто не проходил курсы «туалетных снайперов», чтобы не гадить вокруг.