— Емельян тут? — спросил я, выходя из комнаты.
— Был, так же спать прилег. А господин Тяпкин просил сообщить, когда вы будете готовы к встрече. Тут недалече, я знаю. Можно уж сбегать? — голос девчонки был просящим.
— Что? Денег дал? — усмехнулся я.
Саломея засмущалась. Это хорошо, что не умеет качественно врать.
— Дал, цельную полтину от серебряного рубля, — похвасталась Саломея.
И это учтём.
— Зови его! Я в трактир спущусь. Емельяна Даниловича, как проснется, ко мне, — сказал я и уже собирался пойти, как опомнился. — Мужиков кличь со мной. И где Параска?
Еще большее смущение отразилось на лице Саломеи. Я уже распознавал этот румянец. Так девочка реагировала на что-то похабное. Порой, чтобы досадить девчонке, гадина Параша начинала рассказывать, как правильно мужчину ублажить и чем. Вот тогда Саломея не только смущалась, но и вовсе теряла все свое народное, вместе с тем, искрометное красноречие. Слышал я, как девчонка умеет поставить на место Параску, вот та и выбрала безотказную тактику в спорах.
— Что, эта паскуда нашла кого? — догадался я о причине покрасневших девичьих щек.
Она ничего не сказала, но убедительно, так, что казалось, и голова может слететь, принялась кивать.
Я не так чтобы жеманный в отношениях с женщинами, подчеркиваю, что ни о каких девочках речи не веду, я про женщин. Однако понимать, что та, что ночью была со мной, к вечеру уже неизвестно с кем… Да тут из-за соображения здоровья нужно ограничить общение, по крайней мере, близкотелое. Это же в этом времени сифилис лютует? Вроде бы да, антибиотиков-то нет, а порочных связей хватает.
— Все, я в трактир, — сообщил я и отправился на первый этаж.
Или не развита еще культура русского трактира, или кино вместе с книгами врали и не было никогда заведений с особенным русским колоритом. Трактир, в который я зашел, казался скорее притоном, но не тем местом, где красиво подадут стерлядку или расстегайчик ароматный с пылу с жару предложат на перекус.
— Изволите чего? Водочки? Огурчики имеем с только открытой бочечки… — а половой контрастировал в убогостью трактира, в смысле, официант знал свое дело, был умеренно навязчивым, обходительным, пусть и в заляпанном жиром фартуке.
Может, я не совсем прав, и тут еще неплохо. Половой выглядел, если только не рассматривать фартук, вполне респектабельно, с зализанными темными волосами и залихватскими бакенбардами.
И что меня удивляет, это когда начинают вещи называть уменьшительно-ласкательным тоном. «Водочки», «огурчики», «девочки» — подразумевая под ними красотку в центнер и больше. И сразу как-то проникаешься, подобная манера общения навевает желание уйти в загул, к цыганам. Вот их почему-то не уменьшают. Или тогда получится «к цыганкам».
— Мяса — хорошо прожаренного, а лучше тушеного, и квашеной капусты с хлебом к нему, — сделал я заказ под тщательно скрываемое раздражение полового.
Он, наверное, решил, что я гулять буду. А тут что — только поесть. С такого, с трезвого разве можно взять много чаевых? Впрочем, мне на его бизнес-планы плевать, главное, чтобы мне в тарелку не плюнул.
— Господин Шабарин, какая встреча! — прозвучало за спиной.
«Мля, да мне поесть нормально дадут?» — подумал я, разворачиваясь.