Глава 14
Мы заселялись на новое место жительства. Доходный дом Эльзы Шварцберг был построен почти в центре, если только считать центром локацию с административными зданиями и сооружениями. Весьма удобно. При этом, если оплачивать сразу на две недели, то выходило дешевле, чем в любой респектабельной гостинице, которые в городе имелись.
Нет, я мог поселиться в шикарном номере, наверняка такие здесь есть. Мало того, по слухам, в гостинице «Франция» есть ватерклозет на каждом этаже. Это, чтобы было понимание — повод для гордости и для обязательного упоминания в рекламных открытках. Я — мог позволить себе! И жабка только чуть бы придушила, так, в порыве страсти. А вот если селить своих людей, то — нет, уже не мог, жаба натурально задавила бы. Вышло бы до полутора сотен рублей. Для того, кто в долгах как в шелках — слишком много.
Тут же получалось снять квартиру в три комнаты на полмесяца всего за десять рублей. Как удалось договориться Емельяну? Даже думать не хочу, а то ведь могу и позавидовать. Вдовушка оказалась весьма привлекательной особой. И я, вроде бы как, приглянулся ей. Но держусь. Любовная связь — это не только удовольствие, это еще уязвимость. Без обязательств? Почему бы и да. С претензиями на нечто? Никак нет.
— Хотелось на коня, оказался под конем, — пробормотал я. — Если б я имел коня, это был бы номер, если б конь… М-да.
— Что, барин, сказали что-то? Про коня? — спрашивал меня Емельян. — Вы про коней своих? Да, жалко. Но триста пятьдесят три рублика — это, я вам скажу, неплохо. Жаль только, что поместье…
— А ну, прекратить думать о дурном! Через час всех собирай, совещаться будем, — сказал я.
— Коли барин с крестьянами совет держит, то все еще хуже самого худого, — пробормотал управляющий.
Я не стал одергивать Емельяна. Он, как увидел моего соседа Жебокрицкого у земского суда, вовсе осунулся, считая, что все проиграно. Безусловно, стало ясно, что он играет против меня, этот господин Жаба… крицкий. Категорически не хочу называть его фамилию через букву «е». Он не «Жеба-», а самая что ни на есть жаба. Да и чёрт с ним. Понятно же было сразу, что кто-то замешан в деле отъема у меня поместья.
На «совет в Филях» были, как и сетовал Емельян, приглашены все. У каждого своя задача, и мне приходилось доверяться этим людям. Одному не сдюжить.
— Ну, а теперь давайте подумаем, что ещё можно сделать — или что мы не учли, — сказал я после почти часового совещания, точнее, раздачи заданий. — И только не нужно больше сомнений — ой, да выйдет ли, то, сё. Есть предложения, как лучше сделать? Говорите! Нет? Исполняйте!
Было бы с кем совещаться! Однако нужно играть теми картами, которые выпали на стол, если в рукаве не затесался козырный туз. Вот и я играл с далеко не лучшей раздачей. Между тем, кое-что вырисовывалось. Контуры, так сказать, неплохой или даже дерзкой интриги.
— А я должна, барин, ублажить этого, — замялась, в коем веке смущаясь, Параска. — Газетчика? Я же… не за деньги, то мне не нужно, барин.
На моём нынешнем веке смущение у этой девушки я видел впервые.
— Да, и не ублажить, а обольстить да опоить его надо всего-то. А утром расплакаться, грозясь жаловаться. Помни, чему учил и кого тебе изображать. Ты знаешь, что я пообещал. Исполнишь, все будет. Про твои действия мы еще поговорим позже, — сказал я ей.
И после обратился к Емельяну:
— Про пирожные для чиновника выяснил?
— Как есть выяснил, — с неудовлетворением в голосе отвечал тот. — В сахарных лавках господина Бергмана Молчанов с завидным постоянством покупает, через своих слуг, многие сахарные пирожные. В одно и то же время, неизменно, только лишь меняются сами сладости. Повару Бергмана приходится на час раньше приходить в лавку, чтобы там подготовить персональный заказ господину Молчанову. И так каждый день, за вычетом тех дней, когда он и господин в городе.
— Саломея? Аптека как? Ты купила для своего батюшки микстуру? — спросил я.
— Завтрева обещались приготовить, — отчиталась девочка.