Нехорошо использовать детский труд и вовлекать заведомо несовершеннолетних в дурнопахнущие, причем в данном случаене только иносказательно, дела. Однако Саломея лучше остальных сыграть сумеет, да на нее никто и не подумает, что такая ясноокая девочка может покупать некое средство для чего-то, кроме лечения родных. Тут так не принято.
На сбор информации о всех интересующих меня личностях, так или иначе замешанных в деле предстоящего суда, ушло два дня, а также немалая сумма денег — тридцать шесть рублей. Большая часть суммы пошла на уплату услуг того самого Тараса, который знал многое о делах в городе, и если не о всех личностях, то почти о всех. Конечно, он сообщал мне только те сведения, которые напрямую его не касаются, а также не должны причинить какого-либо видного ущерба его покровителям. Хотя, положа руку на сердце, я как фигура в их глазах ещё слишком слаб, чтобы даже думать о том, чтобы потягаться и помериться харизмами с самим вице-губернатором Кулагиным. Потому нужно становиться сильнее. Только так.
Моя цель — превратить суд, и без того абсурдный, в полный фарс. Добиться правовыми мерами хоть сколь-нибудь справедливого разбирательства дела о моих землях не представлялось никакой возможности. Это было видно из поведения и судьи Молчанова, и уже потому, что чёртов Жопокрицкий два дня развлекал председателя Земского суда, оплачивая походы по Екатеринославским ресторациям, а также вылазку в баню с двумя дамами, как сказали бы в будущем, низкой социальной ответственности.
Информацию такую мне добыли… Пацаны. Обыкновенные беспризорники, которые у той самой бани частенько ожидали подаяний от особо захмелевшего клиента. А еще они веники продавали. Спрашивал у этих информаторов, понятное дело, не я, а люди Тараса. Тем не менее, и такая информация есть. И мало того, она будет использована, добавляя фарса и абсурда на судилище.
Жена Молчанова была дочкой одного далеко не бедного помещика, чьи владения расположены на южной окраине Киевской губернии. Мария Аркадьевна, в девичестве Горецкая, была под стать своему мужу. И не только в телосложении и любви к обильной и вкусной еде. Она, после Кулагиной, как бы не второй по влиянию женщиной в городе являлась. Все знали, что между супругами есть некоторые противоречия, но разойтись они и не думали. Уж больно всем родственникам такой союз полезен. Вот мы и посмотрим, как Мария Аркадьевна отреагирует на записку от некоей дамы, которая приведёт, так сказать, некоторые данные?
Так что к спектаклю я готовился со всем тщанием. Единственное, о чём размышлял, так это — приплетать ли к делу губернатора. Пока пришёл к мнению, что этого делать не стоит.
— Что ж, — подводил я итоги совещания. — Я сегодня ужинаю в ресторации с молодым дарованием, надеждой русской журналистики, Прасковья со мной. Емельян, на тебе те, кхм, дамы, что были в бане с Жебокрицким и Молчановым. Саломея — аптека. И средства, что купишь, проверь на хозяйке доходного дома. Достала вдова меня, сил больше нет! Тьфу, да шучу я.
Совещание закончилось, все разошлись по своим делам, а я принялся за комплекс упражнений. Наметилось, пусть пока и скромное, но все же расширение моих физических возможностей.
Прибавляя каждый день к количеству отжиманий по два-три, а также увеличивая частоту подходов, я добился того, что теперь вполне могу отжаться двадцать раз за один подход. Примерно так же дело шло и с прессом. Если раньше лёжа на полу я мог от силы три-четыре раза поднять ноги, а потом наблюдал круги перед глазами, то теперь делаю это уже по десять раз за подход.
Или мне чудится, или тело хлипкого реципиента быстрее ожидаемого приходит в норму. Возможно, причина в том, что мой мозг знает, как должно быть, и стремится повлиять на весь организм, чтобы тот окреп — ну, сколько же можно жить как хлюпик?. А может, это эффект низкой базы, ведь я-то с самого детства отжимался и подтягивался всегда больше раз, чем достаточно.
И удар я себе ставлю быстро. Зала с грушей тут нет, но даже элементарное битье в стену даёт результаты. Главное, что я помню, как правильно. А чем сильнее будут становиться руки и ноги, тем лучше я смогу и за себя постоять, и за других. А что до груши, так вернусь в свое имение, и поставлю. Следаю даже не грушу, а целый тренировочный городок построю.
Стук в дверь прервал мои занятия. Не дожидаясь моего разрешения войти в апартаменты из трёх комнат, в квартиру вплыла богиня. По крайней мере, так она себя позиционировала. Возможно, хозяйка доходного дома совершенно искренне считала себя таковой. И не сказать, что это было очень большим преувеличением.
— Нет, прошу вас, господин Шабарин, продолжайте заниматься тем же, — попросила женщина, усаживаясь в кресло и не сводя с меня глаз.
— Фрау Эльза, — взмолился я. — Сударыня, я нахожусь в неприличествующем виде в присутствии такой женственной и прекрасной особы, как вы. Это меня смущает и…
— И это должно смущать меня, — улыбнулась хозяйка дома. — Но… нет, не смущает.
— Вы слишком откровенны, — усмехнулся я.
Все же в этом обществе, сплошь противоречивом, могут быть серальки, любовники, супружеские измены — но всё это под покровом тайны, тьмы и недомолвок. А вот так прямо сказать мужчине те слова, что я услышал — это выбивалось за рамки приличий.
— Да оставьте вы уже свои ужимки, господин Шабарин, поверьте, вы нисколько меня не смущаете, — сказала женщина, даже не помыслив хотя бы отвернуться. — Напротив, Алексей Петрович, столь мало мужчин, которые заботятся о своём теле и здоровье, что мне отрадно наблюдать за вами.
Фрау Эльза была немкой по национальности, как и многие проживающие в Екатеринославской губернии. Но она уже родилась здесь, на русской земле, в Малороссии. Оттого говорила без какого-либо акцента, порой, я её даже видел в русском сарафане и с платком на голове, как носят мещанки или крестьянки. В таком наряде она могла работать в своем немалом доходном доме, заботясь о порядке и экономя на прислуге.
Тёмно-русая, с приятным, даже слегка забавным курносым носиком, Шварцберг не выделялась особыми формами, при этом имела тело, которое условно можно было бы назвать «спортивным». Несмотря на то, что, как я уже успел узнать, хозяйка пансиона или доходного дома не чуралась физической работы, я отмечал у нее всегда ухоженные руки и даже маникюр. Чем и как она подпиливала себе ногти, остаётся только догадываться, вроде бы в этом времени ещё не существует пилочки для ногтей. Между тем, именно эта особенность почему-то сильно цепляла мой взгляд, как человека из будущего. Из-за одной только этой детали вдовушка Эльза казалась мне женщиной уходенной.