— Нет уж! С зоофилией завязываем. Хочешь свою собачку тягать — только по биологическому. Мне не жалко, она смирная. Но если ЦУП снова неожиданно включит камеры и ущучит тебя с Жулькой за пределами био, мне точно влетит как командиру. А уж я обязан воздать тебе и занести взыскание в торец с последующей записью в бортовом журнале.
— Есть три наряда вне очереди, тарщ майор!
— Вольно. Разогрей ужин, что ли. Потом обратно в биологический. Нас ещё «УДОД» ждёт по программе.
Это — не птица, «УДОД» расшифровывается так: «Устройство дыхания под отрицательным давлением», космонавт втягивает разреженный воздух, за счёт этого снижается избыточный кровоток в голове в невесомости.
Достаточно большой полезный объём биологического отсека позволял держать там огромное количество аппаратуры и проводить десятки медико-биологических экспериментов. В качестве подопытных кроликов выступали сами космонавты, фиксируя малейшие изменения состояния организмов в невесомости, и животные из обеих частей — экранированной и открытой.
Четыре-пять часов ежесуточно у каждого отводилось работе в противоположном отсеке. Андрей отвечал за прибор «Кристаллизатор», на котором проводил образование биологических макромолекул и получение биокристаллических плёнок в условиях невесомости, Павел по соседству занимался плазменно-пылевыми кристаллами. И это была всего лишь небольшая часть возможного, станция рассчитывалась на четырёх человек постоянного экипажа, причём в момент смены вахты на ней находилось одновременно восемь космонавтов. Кроме того, к четырём исследователям однажды прилетит корабль с одним профессиональным пилотом и тремя платными пассажирами, кому мало экскурсии на околоземную орбиту и хочется посмотреть на родную планету издали.
В конце сентября Вачнадзе сообщил о завершении подготовки четвёрки космонавтов, первого регулярного экипажа после временного ремонтного из двух человек.
— Принимайтэ смену!
— Так точно, товарищ полковник, — отрапортовал Харитонов. — Станция в идеале. Сами видите, всё устранено, повреждённое оборудование сменили, отрегулировали, заменённое работает штатно. Нашим наследникам предстоит только расходники менять да регламенты делать.
— Абиззяну больше к пульту не пускаэшь?
— Никак нет! Виноват, товарищ полковник, это было в первый и последний раз, ущерба от нарушения правил содержания животных нет. Собаки и обезьяны находятся в биоотсеке.
— Харашо! Да, сабак забирай на Землю.
Он рассказал, что идут сложные переговоры с американцами. Те попросили запустить на «Салюте-13» новую программу биоэкспериментов с подопытными карликовыми шимпанзе, убедив советских коллег, что эксперименты с собаками не так показательны, как с высшими приматами, у которых генофонд более чем на девяносто процентов совпадает с человеческим. Мохнатые американцы уже отправлены на Байконур, осталось совместить оборудование их клеток с системами очередного «сапсана».
Значит, миссия Харитонова и Гагарина близится к завершению… И тут в голове Андрея промелькнула крайне неприятная мысль.
Жулька и Снежинка по первоначальному замыслу должны были провести на орбите более двух лет и лишь потом опуститься на Землю, где подвергнуться умерщвлению и изучению. Два года — это довольно много, и о неизбежности собачьей смерти старался не задумываться каждый раз, когда отцеплял Жульку и кружился с ней по отсеку, позволяя ей облизать лицо и руки, подкармливал вкусняхами из человеческого рациона, а не только сухим кормом. Надеялся, что добрую и послушную собачку будут любить прилетевшие на смену, потом — следующая смена.
Ночью услышал тихое поскуливание, отстегнулся и поплыл в биологический.
Обезьяна тихо ворчала, потревоженная, дворняжка плакала в голос. Наверняка что-то почувствовала по настроению человека, которого считала хозяином.
Андрей отстегнул собачку, снял приёмник испражнений, нацепил памперс. И погрёб к себе, засунув тёплое мохнатое тельце под комбинезон.
Маленькое, пушистое. Живое. А он через неделю своими руками повезёт её на смерть!
Жулька, учуяв его запахи, моментально успокоилась. Доверчиво задремала, прижимаясь к своему будущему убийце.