– А у Мишки так собаку в детстве звали. Но только ты — никому! А то и тебя покусаю, тоже получишь себе пёсика! Он знаешь как ночами спать мешает? Особенно в полнолуние.
– Не-не, что ты, я не стану. Я в дурку не хочу. А кстати, а обратно вы как меняетесь?
– Так я стопку махну — и машина времени включается. Поутру уже Мишаня выходит. Осечек пока не было, хах, – он заулыбался и снова принялся грызть резиновую кость.
– Ладно, я пойду, наверно… на работу Миш… Михаила Николаевича позвонить не забудь.
– Точно! Спасибо, Борь.
Мы распрощались с Ричи и я поспешил домой, к жене и дочкам. Как же я соскучился, оказывается.
Странный день, донельзя странный!
Глава 18 - Тёмной ночью
Дома мне достался «допрос с пристрастием» в духе старой школы. И где меня чёрт носил, и почему соседку на скорой после меня отправили, и с кем я, гадина такая, пил?! Всё в полушутливой манере, но и в шутке, как говорится, есть и доля сковородки…
Я в долгу не остался и на уверенный вопрос супруги: «Пил?!», не менее уверенно парировал: «Эйяфьятлайокудль!», чем сходу выбил её из колеи. Кира засмеялась, что означало мою победу. Как говорил классик нашего поколения Гомер Симпсон: «Ты засмеялась — я прощён!».
Про Михаила Николаевича и его «пёсика», своих новых друзей, я решил не рассказывать. Зачем супругу лишний раз пугать и напрягать? Они ребята мирные, тихие. Обычные (почти) домашние алкаши, каких много. А если не буянят, то и волноваться не о чем. Пусть себе шутки свои шутят, сколько хотят. Разум, конечно, ворчал что-то из серии: «А что, если не шутят?», но я игнорировал эти предположения. Для спокойствия, преимущественно.
Про Антонину Сергеевну пришлось поведать, при том без утайки и про всё. А если про всё, то и про дочурку пришлось, равно как и про пропавшие сорок тысяч. Супруга торжественно поклялась «выдрать патлы этой крашеной с… – она бросила взгляд на дочек и осеклась, – …если она ещё к тебе сунется, пусть только рискнёт!», после чего мы отправились спать. Решили, собрались и улеглись для этого, во всяком случае.
Меня больше всего смутило в произошедшем одно: месяца ещё не прошло, три дня только с прошлого раза. Так какого, простите, хрена?!
Да, снова вернулись эти клятые шорохи. И не они одни! К ним добавились скрипы, словно бы половицы в дощатом полу скрипят. Вот только какой он дощатый-то, к праотцам, если он бетонный?!
Шёпот тоже вернулся. При том куда как более настойчивый и отчётливый. А какой бы у тебя ни был характер, каким бы ты ни был бесстрашным — слышать шёпот среди ночи, в кромешной тьме всегда и всем будет страшно! Тем более такой…
Мало того, что он вновь звучал словно бы внутри головы, прямо в недрах, так ещё и резонанс возникать начал. Словно бы эти голоса звучали с нескольких сторон сразу, каждый со своей скоростью, громкостью… одни шептали совсем неразборчиво и медленно, от чего звук походил на едва слышное противное сипение где-то на фоне. Другие же (несколько одновременно) речитативом, настоящей скороговоркой повторяли фразу с завидной быстротой.
Одну и ту же фразу, Со вех сторон звучало: «Иди ко мне».
Но сказанная сотню раз за минуту, на несколько голосов с разными интонациями, она слилась в единый, бесформенный сумбур, сводивший с ума.
«Иди ко мне. Иди ко мне!
Я не мог разобрать, кому принадлежит этот голос, этот шёпот, но всё продолжал вслушиваться, погружаясь в него в трансе. И мне было дико. И мне хотелось пойти. К нему! К ней? Всё равно… надо пойти. Пойти на голос!