– Пошли. Тебе надо выпить.
И так уверенно, главное, сказал, что даже мне эта уверенность передалась! Я прям сразу понял: надо! Так-то я обычно не пью, но тут и случай не обычный, и состояние требующее, прав мужик. Много не буду, но немножко, рюмочку, действительно требуется.
Я поднялся со скамьи и покорно двинулся за дядькой, который заскочил в наш подъезд и уверенно направился к лифтам.
Зайдя с ним в кабину, я почувствовал неплохое такое амбрэ застарелого перегара. Видимо, мужичок был отнюдь не любителем, а самым настоящим профессионалом, закладывая за воротник изо дня в день.
Мы поднялись на этаж, он открыл дверь привычным движением и зашёл в квартиру. На пороге чуть замешкался, пихнув что-то кислотно-зелёное на вешалку прихожей. Меня от порога позвал, мол: «заходи, не стесняйся». Я и зашёл, непроизвольно бросив быстрый взгляд на номер квартиры. Тридцать вторая. Ааа, так это тот самый Михаил из тридцать второй, знаменитый алкоголик нашего дома? Ну, а почему бы и не с ним, действительно…
Мужичок, кстати, на самом деле очень походил на описание от Антонины Сергеевны, оказавшееся невероятно точным: порядком заросший — борода топорщилась и поднималась едва не до глаз — лицом очень схожий с Чёртом в исполнении Георгия Милляра. Разве что чуть более круглолицый… хотя, термин «заплывший» невольно кажется более уместным.
– Проходи на кухню. С закуской у меня не особо богато, но тебе и рюмочки хватит, судя по состоянию. Я такие вещи вижу, глаз намётан. А рюмочку можно и без закуски шваркнуть. Уж я угощу, не переживай. Да не тушуйся, садись. Тебя как звать-то?
– Борис.
– А по батюшке?
– Алексеевич.
– Здравствуй, Борис Алексеевич. А я — Михаил Николаевич, как Задорнов. Шучу правда не столь удачно, как он когда-то. Вы как, молодёжь, ещё помните Михал Николаича?
– А то как же! Как не помнить? Все в детстве «Поле Чудес» с ним смотрели. Помним и уважаем.
– Молодцы, что помните, но «Поле» — это ты хватил, конечно. То ведь ещё в девяностых, а после-то Якубович вести начал, с двухтысячного. Уж почитай лет двадцать прошло!
– Так и прошло.
– И то верно. Эх, время… Ну что, Борис Алексеевич, за знакомство? Давай по половинке, не разгоняясь. И на вот, огурчиком закуси. Огурчик свеженький, мытый. Я ж понимаю, как на меня люди смотрят, потому доверия у тебя к моей стряпне быть не должно. Нии, ни! Даже не оправдывайся, нормально это! Как есть нормально! А раз так, раз я понимаю и не возражаю, то и уговаривать пробовать свои кушанья никого не буду. Тем более, что «беленькую», да под огурчик с «Докторской» — мирово′! Ну, будем, Борис Алексеевич.
– Можно просто Боря, – кивнул я и ударил рюмочкой в бок второй, подставленной новым знакомым.
– Не стоит, друг мой. Это проявление неуважения, я такого себе позволить не могу. И вам не советую, молодой человек, позволять окружающим подобные вольности и фривольные фамильярности. В первую очередь нужно уважать себя самому, уж тогда и окружающие начнут. Исключения, подобные вашему покорному слуге, случаются крайне редко в нашем грубом мире, – он многозначительно поднял вверх крючковатый артритный палец и помахал им у меня перед носом.
– Думаю, вы перегибаете, Михаил Николаевич. Хотя, может вы и правы… слишком сложный вопрос.
– Согласен, друг мой, давайте ещё по половинке.
Так, по половинке-другой, мы без особого труда съели батон хлеба, два полукилограммовых батончика варёной колбаски, почти килограмм свежих огурцов,… Бутылка тоже куда-то делась, но это явно не мы, это духи.