Тем не менее, пришлось бежать за второй. Я опять решился «уважить старость», надеясь, что хоть в этот раз всё пройдёт не столь плачевно, как с Антониной Сергеевной.
На счастье, я успел до закрытия касс на ночную блокировку. На бреющем прошёл, за полминуты до часа «Икс». Даже кассирши переживали, успею ли, а охранники так и вовсе болели! За меня, что не могло не радовать.
Глава 16 - Упыри и ликаны, обострение сумасшедших
На обратном пути к дому у меня возникли небольшие сложности. Преимущественно, с восприятием действительности. Вот вроде ведь не дурак, однако поди ж ты, вспомнил не к ночи старую шутку, про исчезающий тринадцатый этаж. Детские легенды, не то городские, что де кнопку суеверные люди из лифта удалили, а следом и этаж пропал: четырнадцатый есть, двенадцатый есть, а тринадцатый — фиг сыщешь! И что, дескать, пропавший этаж исчез, но он как бы есть — то с него копчениями пахнет, то луком подгоревшим, когда на других этажах ничего не готовят, то из «вытяжки» чем таким потянет,… а то и пожары там случаются. Оттуда начнётся и по другим этажам пойдёт.
И вот вспомнил бы и ладно, так нет же, мне посчитать подавай: а сколько ж в нашем доме этажей? Повернулся я к подъезду спиной, поздоровался с работником скорой в спецовке, сидевшим на лавочке и принялся считать. Один-два-три-пять-семь… двенадцать. Классно! Чёртова этажа нет… как и моего, семнадцатого. А как так?
Не меньше получаса пересчитывал туда-сюда, дурак пьяный, пока не дошло: спиной я к своему дому стою, вот этажей и меньше! Клятая типовая застройка, будь она неладна…
– Молодой человек, а не впустите меня в подъезд? – окликнул меня медработник, когда я почти уже вошёл.
Я перевёл взгляд на парня. На вид тридцать с чем-нибудь, вполне обычной внешности, в синей куртке с нашивками «Скорая помощь» и серебристыми лентами-отражателями, как были и на приходивших к Антонине Сергеевне девушках. Только у тех ещё на груди удостоверения висели, а у этого лишь куртка, без прочих опознавательных символов.
– А вы к кому? – зачем-то спросил я, бросив взгляд на распахнутую настежь дверь подъезда.
– Я к Ольге Викторовне, с десятого, – елейным голосом сообщил дядя, но подниматься не спешил.
– Не пускай его, милок! – встряла бабка, сидевшая на лавочке напротив. – Он упырь, или колдун какой! Вчера он к Маньке с седьмого шёл, да токма никакая Манька на седьмом отродяся не жила!
– Не лезь, старуха, – грубо зашипел на неё парень. Это у него что, клыки наращённые? Взяли моду, тоже мне.
– Ты бабушке-то не хами, любезный, а то зубами поперхнёшься, – драк я никогда не любил, но подобных фраз, сказанных с уверенными интонациями обычно всем хватает.
– Простите, бабушка, – вновь елейно протянул дядька и, ловко подскочив, пошёл прочь.
– О! Говорю тебе, милок: упырь он, али колдун. Точно тебе говорю! Я знаш как поняла?
– Как?
– Дык нет у нас в доме Ольги Викторовны, милок. Ни на десятом нет, ни на каком. Равно как и Маньки той, на седьмом. Так что точно: упырь, али колдун. Они ж без приглашения-то не ходють, вот он и не могёт пройти, пока его жилец не проведёт. Эх, не зря меня мамка надоумила чертополох на вход повесить. Я ж до сих пор, даже на подъезде пару веточек упрятала! Только тем и спасаемся, милок, только тем.
И бабушка заковыляла вперёд меня в подъезд, позволяя мне стоять, дышать вечерней прохладой и охреневать во весь мозг. Многого я не понял, но то, что понял пугал куда сильнее. Она… ну ладно, суеверная бабуля, допустим. И шизанутый медик, перетрудившийся на смене. С клыками? Ну мало ли идиотов. И в подъезд сам зайти не может, угу. Без провожатого, что его пригласит. И чертополох в двери… Да не, ну бред, бред же!
Всё, сегодня больше не пью, хоть и протрезвел от всей этой фигни.