Здесь я обнаружил, что ничего не могу для них сделать. Только один из них подошёл, чтобы на краткий миг остановиться и послушать меня, но и тот вскоре вернулся к своим поискам сокровищ в земле и всё время с опаской поглядывал на меня, пока я был там, опасаясь, вероятно, что я узнаю о его находках. Другие были до такой степени поглощены поисками своих сокровищ, что даже не заметили моего присутствия, и я вскоре ушёл прочь из этой леденящей душу земли.
___________________
Из Страны Скупцов я направился вниз в темную сферу, которая располагалась гораздо ниже земной поверхности в том смысле, что обитатели её были духовно ещё ниже, чем обитатели уровня земной поверхности. Здесь всё напоминало Страну Не-Знающих-Покоя, только духи, обитатели этой земли, выглядели ещё хуже, ещё более опустившимися, чем там. Они даже и не пытались что-либо возделывать, а небо у них над головой было темно, словно ночью, света было ровно столько, чтобы они могли видеть друг друга и окружающие их предметы. В то время как в Стране Не-Знающих-Покоя временами начинались ссоры и вспышки недовольства и зависти, здесь происходили дикие схватки и жестокие драки. Тут собрались игроки и пьяницы, спорщики на пари, карточные шулеры, нечестные на руку торговцы, растратчики и воры различных категорий — от вора из трущоб до его прекрасно образованного собрата, который в свои былые времена вращался в высших кругах земного общества. Все, кто по своему инстинкту был хулиганом или расточителем, кто был себялюбцем, обладал извращённым вкусом, — все они были здесь, так же как и многие другие, которые могли бы быть на более высоких уровнях духовного мира, если бы не их постоянная связь на Земле с определенным классом людей, которая принизила их до такой степени, что они сравнялись по уровню со своими приятелями, и после смерти спустились в эту тёмную сферу, затянутые туда крепкими узами своих сообщников. Именно к этим, низшим из низших, я был послан, поскольку оставалась надежда, что в них ещё сохранилось чувство доброты и праведности, что голос тех, кто взывал к ним, в дебрях их отчаяния, будет услышан ими и поведёт их в более благоприятные земли.
Жалкие дома, или обиталища, этой сумрачной Страны Горя были в основном большими и просторными, но захламлёнными все тем же призраком нечистоты, гниения и разложения. Они напоминали собой большие дома, из тех, что встречаются в трущобах на Земле, некогда красивые и роскошные дворцы, приют роскоши, превратившиеся в пристанища отверженных изгоев общества и преступников. То тут, то там проходили одинокие сельского вида тракты, по сторонам которых теснились жалкие домишки, обычные лачуги. В других местах здания и люди сбивались в одну мрачную массу, похожую на катакомбы в огромных земных городах. Повсюду царили запустение, грязь и разруха; ни одно яркое, прекрасное или грациозное очертание не радовало глаз, не на чём было отдохнуть взгляду в этом запустении, которое стало таким из-за духовного влияния, исходившего от мрачных фигур, населявших это пространство.
Среди этих жалких созданий я бродил, неся перед собой крошечную звездочку чистого света, которая была так мала, что была похожа больше на яркую искру, мерцающую в темноте по ходу моего движения, тем не менее, вокруг меня она разливала мягкий бледный свет, как звезда надежды, которая светит тем, кто, не ослепнув от своекорыстных и злонамеренных страстей, ещё мог воспринимать его. Я натыкался на отдельные фигуры скорчившихся в дверном проеме, или прислонившихся к стене, или укрывшихся в жалкой комнате; они приподнимались, чтобы взглянуть на меня и на мой свет, прислушивались к словам, которые я говорил им, в них возникало желание улучшить свою участь, отыскать утраченные ими пути в высшие сферы, с которых они так низко пали по причине совершённых ими грехов. Мне удавалось уговорить некоторых из них включиться в мою работу и помогать другим, но, как правило, они не могли думать ни о чем ином, кроме своих мучений, и были способны лишь ностальгически желать возвыситься над окружением, в котором они пребывали. Но даже это чувство, каким бы малым оно ни казалось, было уже первым шагом, за которым мог последовать следующий шаг, наталкивающий на мысли, как помочь другим.
Однажды, во время странствий по этой стране, я забрёл на окраину большого города посреди широкой голой равнины. Почва там была черная и сухая, более всего, на мой взгляд, напоминавшая кучи сажи, которые обычно скапливаются рядом с плавильнями, где варят сталь. Я находился среди нескольких полуразвалившихся и перекошенных крошечных домиков, которые выстроились как заграждение, отделявшее несчастный город от оголенной равнины, когда внезапно услышал шум ссоры и крики дерущихся. Любопытство побудило меня подойти и посмотреть, о чём шел спор и нет ли там тех, кому я смог бы помочь.
Помещение напоминало скорее сарай, чем дом. Огромный квадратный стол занимал всю длину комнаты, вокруг него на грубых деревянных скамейках сидела примерно дюжина мужчин. Но что это были за мужчины! Они были недостойной и жалкой пародией на мужчин, более похожие на орангутангов с элементами свиней и волков или хищных птиц, судя по их грубым искаженным чертам. Такие лица, такие нелепые тела, такие уродливые конечности, что я даже не могу описать! Они были одеты в гротескные лохмотья, отдалённо напоминающие их прежние великолепные одежды; некоторые были одеты по старинной моде, которая царила много веков назад, другие — в более современном наряде, но такие же оборванцы, грязные и неухоженные, с растрепанными волосами, с дикими и наглыми глазами, которые светились неукротимым огнём страстей, порой сменявшимся мрачным пламенем отчаяния и мстительной злобы. Мне тогда показалось, что я достиг самого дна Ада, но потом я узнал, что существуют уровни, ещё ниже этого, чернее, ужаснее, которые населены ещё более дикими существами, ещё более примитивными, такими, что по сравнению с ними эти показались бы просто ручными и человечными. Позднее я подробнее опишу этих существ, когда дойду до той части моих путешествий, когда я забрёл в их царство нижних слоев Ада. Духи же, которых я тогда увидел перед собой и которые устроили потасовку в том здании, ссорились из-за мешка с монетами, лежавшего перед ними на столе. Один из них нашёл этот мешок и предложил разыграть его между всеми компаньонами. Спор возник из-за того, что каждый из них желал завладеть мешком, отказываясь делиться его содержимым с остальными. Спор мог выиграть лишь тот, кто сильнее, и они уже подступали друг к другу, угрожающе жестикулируя. Тот, кто нашёл деньги или то, что было в духовном мире эквивалентом наших земных денег, был молод, моложе тридцати лет, по моей оценке, и, если бы не печать разгульной жизни на его лице, можно было бы сказать, что он не вписывался в окружающую его обстановку и не мог быть частью компании его деградировавших спутников. Он кричал, что деньги принадлежат ему и, хотя он пустил их в честную игру, он не желает, чтобы его обокрали. Я решил, что мне здесь делать нечего, и под возмущённый хор выкриков и протестов, в которых угадывалось, что «они не хуже, чем он, знают, что значит честная игра», я отвернулся и покинул их. Но не успел я дойти до очередной заброшенной лачуги, как вся дикая шайка, затеяв жестокую потасовку, вывалила из дома, и дерущиеся, отталкивая друг друга, вцепились в молодого человека, владельца мешка с деньгами, который они пытались выбить у него из рук пинками и ударами кулаков. Это удалось тому, который был впереди всех, и на него мгновенно навалились все остальные, избивая его за надувательство и обман, поскольку в мешке оказалось не золото, а одни лишь камни. Подобно тому, как это бывает в сказке, деньги превратились в этом случае не в пожухлые листья, а в тяжелые камни.
Я ещё не успел ничего понять, когда несчастный молодой человек вцепился в меня, умоляя спасти его от этих демонов; и теперь уже вся их когорта устремилась в нашу сторону в стремлении изловить свою жертву. Быстрее мысли я заскочил в пустую лачугу, которая могла дать нам только надежду на укрытие, втащил за собой несчастного молодого человека и захлопнул за нами дверь, подперев её спиной, чтобы преследователи не проникли внутрь. Господи! Как они вопили, стучали и ломились в дверь, стараясь выломать её! Как я упирался, приложив все силы ума и тела, чтобы не впустить их! Я не знал тогда, но знаю это сейчас, что незримые силы помогали мне, удерживая ту дверь до тех пор, пока преследователи, в злобе и гневе от своего бессилия, наконец, не ушли искать повода для новой ссоры и развлечений в другом месте.
Глава 7. История Рауля
Когда они ушли, я повернулся к своему спутнику, который сидел, сжавшись в комок, совершенно окаменевший, в углу хижины. Помогая ему подняться, я предложил, что если он в состоянии хотя бы немного передвигаться, для нас обоих было бы предпочтительнее покинуть это место на случай, если те люди вдруг решат вернуться. С великим трудом я поднял его, и прошло много времени, прежде чем я отвёл его в укромное место в той темной равнине, где, пусть даже без крыши над головой, мы, по крайней мере, избежали опасности попасть в окружение. Далее я сделал всё, что мог, чтобы облегчить его страдания с помощью методов, которым меня научили во время моего пребывания в Доме Надежды. Спустя некоторое время бедняга был уже в состоянии говорить и поведал мне о себе и о том, как он оказался в той темной стране. Оказалось, что он совсем недавно покинул Землю, будучи застрелен человеком, который воспылал к нему ревностью за то, что он оказывал знаки внимание жене того человека, и основания для этого были. Одно было примечательным в истории этого несчастного духа: он, бедняга, не испытывал гнева или желания отомстить тому человеку, который ускорил его уход в мир иной. Его единственными чувствами были горе и стыд. Более всего его угнетало в этой истории и открыло ему глаза на глубину собственного падения открытие, что женщина ради любви к которой всё это было сделано, была черствой эгоисткой, которая совершенно не любила ни одного из них. Её занимала лишь мысль о том, как вся эта история повлияет на неё лично и на её положение в светском обществе. Ни одной мысли, кроме гнева и недовольства, не возникало в её голове относительно состояния своего несчастного мужа или жертвы его ревнивого гнева.
«Когда я узнал, — начал рассказывать молодой человек, которого я буду называть Раулем, — «когда я понял, что действительно умер, но при этом все-таки имел возможность вернуться снова на Землю, моей первой мыслью было броситься к ней и, если это только возможно, утешить её или, по крайней мере, дать ей почувствовать, что даже мертвый, я всё ещё жив, что и после смерти я продолжаю думать о ней. И как, по твоему, в каком состоянии я нашёл её? Ты думаешь, она плакала обо мне? Горевала о нем? Нет! Ни на йоту! Она думала только о себе и сожалела о том, что вообще связалась с нами, о том, что одним мановением руки она могла выкинуть нас обоих из своей жизни, чтобы начать всё с начала с кем-нибудь другим, стоящим гораздо выше нас на социальной лестнице. Пелена упала с моих глаз, и я понял, что она никогда не любила меня, ни капельки. Но я был богат, благороден по рождению и с моей помощью она могла занять в обществе высокое положение, вот почему она сознательно совершила адюльтер — не из-за любви ко мне, но лишь затем, чтобы блеснуть очередной победой над соперницами. Я оказался обычным слепым дураком, который поплатился за своё безумие жизнью. Для неё я был лишь неприятным напоминанием о позоре и скандале, которые свалились на неё. Горьким было моё бегство с Земли, и мне было безразлично, куда я попаду. Я сказал себе, что никогда больше не поверю в доброту и истину, какими бы они мне ни представлялись. И мои дикие мысли и желания привели меня вниз, в темноту. А в этих отщепенцах-гуляках я обнаружил сходство с теми, кто жил за мой счёт и льстил мне на Земле, среди которых я растил себя и потерял свою душу».
«И что теперь, мой несчастный друг, — сказал я ему, — «неужели ты не желал бы найти путь к покаянию, с помощью которого ты вернулся бы в земли, где больше света, где тебе помогут вернуть утраченное мужество и твою лучшую сущность?» «А теперь, увы! Уже слишком поздно», — сказал Рауль. — «В Аду — а это, конечно же, Ад — ни для кого больше нет надежды».
«Ни для кого нет надежды?» — переспросил я. — «Не говори так, друг мой, эти слова слишком часто срываются с уст несчастных душ, но я свидетель, что даже в темноте отчаяния таится надежда. Ведь я также познал горечь и скорбь, подобные твоим, но во мне всегда теплилась надежда. Ведь та, которую я любил, была подобна ангелам, она протягивала ко мне руки с любовью и надеждой и именно ради неё я стараюсь дать надежду другим, надежду, которую я обрел сам. Идём, позволь мне проводить тебя, и я отведу тебя в лучшие земли».
«А кто такой ты, о! Друг, обращающийся ко мне с такими ласковыми словами и такой добротой, ведь воистину, я, можно сказать, обязан тебе жизнью, хотя я слишком хорошо знаю, что здесь, в этом месте, увы! Нельзя умереть, можно только смертельно страдать в муках величайшей боли. Но смерть не идёт ни к одному из нас, ибо мы уже переступили её порог и, похоже, обречены страдать вечно? Скажи мне, кто ты? Как ты оказался здесь со словами надежды, которые ты произносишь так уверенно. Я бы мог сказать, что ты подобен ангелу, спустившемуся вниз, чтобы помочь мне, но для этого ты внешне слишком похож на меня».
И тут я рассказал ему свою историю, о том, как я самостоятельно прокладывал для себя путь наверх, как мог бы сделать это и он, говорил о великой надежде, которая всегда вела меня за собой, о том, что со временем я буду достоин воссоединиться с моей возлюбленной в стране, где мы никогда больше не расстанемся.
«А она», — спросил он, — «будет ли она терпеливо жить этими ожиданиями? Неужели же она проведёт всю свою земную жизнь в одиночестве, чтобы потом соединиться с тобой на небе? Что ты, друг мой! Это самообман! Цель твоя — мираж. Ни одна женщина не останется в одиночестве ждать, если только она не стара и не безобразна. Допускаю, может быть, некоторое время так и будет, если она достаточно романтична и если никто не сделает ей предложения. Но если она не ангел во плоти, она постепенно утешится, поверь мне. Если твои надежды основываются только на этом, мне очень жаль тебя».
Признаюсь, его слова рассердили меня до некоторой степени, они всколыхнули мои былые подозрения, они были подобны холодному душу, который обрушился на меня, смыв тёплую романтическую оболочку, согревавшую меня. Частично с целью успокоить мои и его сомнения, я сказал немного запальчиво:
«Я возьму тебя на Землю, и если мы увидим, что она оплакивает только меня, думает только обо мне, поверишь ли ты, что я знаю, о чем говорю, поверишь ли ты, что я не ошибаюсь? Признаешь ли ты, что твой жизненный опыт, равно как и опыт общения с женщинами, неполон, что есть вещи, о которых ты ещё не знаешь?» «Мой дорогой друг, поверь мне, я от всей души прошу твоего прощения, если моё недоверие оскорбило тебя. Я восхищаюсь твоей верой, я сам хотел бы обладать хотя бы крупицей её. Мы непременно пойдём и навестим её».
Я взял его за руку и затем сильно пожелал, чтобы мы оказались вблизи моей возлюбленной, мы тот час же поднялись и помчались сквозь пространство, почти со скоростью мысли и, наконец, оказались на Земле в комнате.
Я увидел ангела-защитника, охранявшего мою возлюбленную, и смутные очертания внутреннего убранства комнаты. Но мой друг Рауль не видел ничего, кроме силуэта моей возлюбленной, которая сидела в кресле и яркостью своего духа и бледным ореолом окружающего её света напоминала святую. Духовный свет, незримый для вас, живущих на Земле, но четко различимый с духовной стороны жизни сияет вокруг тех людей, которые ведут свою жизнь в добре и чистоте, в то время как нечестивые бывают обычно окружены темным туманом.