— Начнут с простолюдинок, думаете, не доберутся до бедных дворянок? Не ожидал от вас подобной наивности, дон Стефано, — сеньор Рамирес отвечал угрюмо, но оставался бесстрашным. — Как бы то ни было, Хасинта — не ведьма, и пока я жив, в Хетафе нет места расправам над невиновными.
Идальго стоял, в глазах его полыхал огонь правоты. Пожилой дворянин казался заезжему кабальеро нависшей над ним скалой, даром что сеньор Рамирес ростом был ниже тяжело дышавшего сеньора дель Соль. Несколько мгновений мужчины смотрели друг на друга в упор, затем гость опустил глаза, а хозяин, вернувшись к правилам гостеприимства, любезно предложил сесть, выпить вина, и обычным своим приветливым тоном сменил предмет разговора.
— Дон Стефано, у меня к вам есть небольшая просьба.
— Что угодно? — угрюмо спросил ещё не овладевший собой кабальеро, предчувствуя — просьба не такова, чтобы будущий королевский ревизор смог считать пожилого дворянина себе обязанным.
— Вы последнее время зачастили в дом, где живёт юная сеньорита.
— Вы беспокоитесь за доброе имя дочери?
— Нет, за ваше.
Провинциальный дворянин спокойно смотрел на впавшего в полное изумление кабальеро, еле выговорившего в ответ:
— Моё?
— Разумеется. О вас могут начать говорить, что вы хотите соблазнить дочь сослуживца вашего отца, в доме которого приняты. Зачем вам подобные слухи? Репутация королевского ревизора должна быть безупречной…
Дон Стефано с несвойственной ему меланхолией размышлял: пора бы привыкнуть к ловкости, с которой сеньор Рамирес переиначивает, казалось бы, очевидные вещи. Как мог отстранённо кабальеро продолжал слушать неторопливые рассуждения сельского идальго:
— …Надеюсь, я правильно понял, что вам небезынтересны наши беседы. Мне тоже, и я охотно поговорю с вами в какой-нибудь таверне здесь или в Тагоне, если вдруг встретимся.
Кабальеро не думал, что отказать от дома можно столь изобретательно, не давая повода для обиды. Идальго говорил той же манерой, как подобает одному достойному дворянину просить другого передать почтение общему не менее уважаемому знакомому. B душе дона Стефано окончательно утвердилась давно зревшая мысль: «Дочь этого человека способна родить и воспитать мне детей, которые сделают честь роду дель Соль».
Ещё плохо владея собой, не думая об этикете, кабальеро сказал, прямо глядя на хозяина дома:
— Я прошу руки вашей дочери!
Идальго застыл. Он, очевидно, не ожидал предложения, и теперь ему требовалось осознать слова гостя и подобрать ответ. Не выдавая чувств к человеку, который захотел стать его зятем, сеньор Рамирес учтиво заговорил:
— Благодарю за честь, кабальеро. Но позвольте спросить, когда вы приняли такое решение?
— Это имеет значение?
— Да. Вы взбудоражены сегодняшним происшествием, а когда успокоитесь, можете пожалеть о своей поспешности.
— Я не мальчик!