Глава 17. Оазис
Меня укачало на спине ящерицы точно в детской колыбели, и аромат свободы опьянил крепче вина, так что я умудрилась заснуть, уютно устроившись в руках моего дракона. Когда я разлепила ресницы, солнце уже поднималось над желтой пустыней, заливая небо розовым светом.
– Скоро устроим привал, – пообещал Геррах. – Днем идти нельзя. Слишком жарко.
Для меня. Его-то и огнем пустынника не проймешь. Я прикрыла лицо краем плаща, защищаясь от солнца и надеясь, что обещанное «скоро» наступит быстро. Однако ящерица бежала еще не меньше часа, пока вдали не появилось пышное пятнышко оазиса. Я сперва решила, что оно мне лишь чудится, но зеленые пальмы и не собирались исчезать, а только становились все выше.
Потом появились лохмотья кустов и мелкие голубые цветы, обрамляющие берег озерца, которое издали походило на след огромной лапы. Чуть дальше высились скалы, белые и острые, как обломки драконьих клыков. Даже воздух изменился: в нем появилась отчетливая цветочная сладость и свежесть.
Ящер, и не думая замедлить ход, вбежал в воду и плюхнул туда голову, прикрывая глаза от блаженства. Геррах спрыгнул и, подхватив меня на руки, отнес на песок. После стащил поклажу, пока пустынник не вздумал нырять. А тот наслаждался внезапной ванной с таким откровенным удовольствием, что я даже позавидовала.
– Я тоже хочу искупаться, – сказала я. – Можно?
– Почему нет, – улыбнулся Геррах, глянув на меня. – Ты свободная женщина, Амедея. Можешь делать все, что тебе вздумается.
Раз так, я сделала то, что мне давно хотелось: шагнула к нему и, прильнув к груди, поцеловала. Обвила крепкую шею руками, провела пальцами по спутанным прядям.
– Поможешь? – тихо попросила я и пояснила: – Корсет. Самой мне его не снять.
Я повернулась к дракону спиной, отбросила волосы вперед, и сердце забилось быстрее, когда я почувствовала деликатное прикосновение пальцев к моей коже. Геррах справился со шнуровкой не хуже заправской горничной и не стал отводить глаза, когда я сбросила роскошный наряд, оставшись лишь в нижнем платье.
– Я хочу попросить у тебя прощения, – запинаясь, сказала я. – Когда ты был моим… моей собственностью, я приказывала тебе такое, за что потом мне стало очень стыдно.
Геррах удивленно вздернул брови.
– Я говорила тебе раздеться, – отрывисто бросила я. – И только потом, когда сама попала к Филиппу, поняла, как это унизительно.
– Он обидел тебя? – ровным тоном спросил Геррах.
– Нет.
Филипп не насиловал меня. Кажется, Геррах имел в виду именно это. Но и тюрьма, и плен, и арена были как свежие раны. Мне хотелось забыть это все, вычеркнуть, стереть, и Геррах вновь обнял меня, поглаживая по спине. Мы будто поменялись местами, потому что теперь его ласковые прикосновения что-то чинили во мне, исправляли, возвращали меня настоящую.
– Так ты не держишь на меня обиды? – спросила я, запрокинув к дракону лицо.
– Я не чувствовал себя оскорбленным, раздеваясь перед тобой, – заявил Геррах, улыбнувшись. – Даже вот мысли не было об унижении. Больше скажу, я собираюсь раздеться прямо сейчас. Глянешь, что у меня с плечом? Ящер задел.