Дорога Токайдо

— Вы слышали какие-нибудь последние новости? — Спокойный голос Кошечки ничем не выдавал ее чувств. Плавным изящным движением она поставила маленькую чашечку на поднос.

— Дитя мое, я знаю лишь то, что известно всему Эдо.

Ситисабуро вынул лакированные старинные счеты из кучи вещей, лежавших в беспорядке на ближайшей к нему полке, и в полной тишине пощелкал костяшками, двигая их пухлым указательным пальцем так, словно мог количественно оценить трагедию собеседницы. Словно мог сложить и вычесть все предательства, смерти, горести человека и найти подходящий ответ.

— Вы, наверно, уже слышали, что младший брат вашего отца сослан в Хиросиму к своему двоюродному брату, который живет там?

— Да. — Кошечка понимала скрытый смысл этого распоряжения: через год после смерти князя Асано сёгун наконец решил вычеркнуть имя Ако-Асано из списка своих даймё, то есть князей. Необходимость мстить Кире больше не висит над дядей, ибо он теперь в любом случае не имеет надежды унаследовать титул брата. Но что за печаль, ведь даже Оёси и бывшие слуги князя Ако ничего не предприняли для того, чтобы восстановить честь своего покойного господина.

Ситисабуро задумался над тем, стоит ли рассказать Кошечке самый последний слух, облетевший Эдо. Может, она уже слышала эту новость, а если нет, станет еще несчастнее, услышав. И все-таки это была самая сочная сплетня, а сплетни доставляли актеру больше удовольствия, чем даже любовные ласки, хотя пристрастие Ситисабуро к плотским утехам, особенно с запрещенными партнерами, сделало его должником Кошечки, и как раз поэтому она смогла прийти к нему просить о помощи.

— Вы слышали о разводе Оёси? — спросил он наконец.

— Нет!

— Ходит слух, что он развелся с женой, бросил детей и теперь молодецки кутит в Киото. Говорят, что он не бывал трезв и не вынимал свой телесный меч из женских ножен с того дня, когда вашего дядю сослали в Хиросиму.

— Я не верю в это!

Кошечка была поражена. Оёси любил свою жену и обожал детей.

— Возможно, эти разговоры только ложь. — Ситисабуро уже жалел, что передал девушке этот слух.

— Сити-сан, мне нужна ваша помощь.

— Ох, дитя мое, чем я могу вам помочь? Правительство называет меня попрошайкой с речного берега и запрещает выходить из этого нищего квартала, — попытался увильнуть от трудной обязанности Ситисабуро. Но он был кое-чем обязан Кошечке и знал, что она пришла потребовать уплаты. — Как поживает наша общая подруга? — спрашивая это, Ситисабуро подумал, что мог бы назвать Ржанку и открыто.

Кошечка не единожды делала вид, что принимает актера как гостя в «Благоуханном лотосе», позволяя ему на самом деле насладиться свиданием с его настоящей, хотя, конечно, и временной любовью — Ржанкой. Подруга Кошечки привлекла актера отчасти тем, что один высокопоставленный чиновник покровительствовал ей. Он был очень влиятелен и очень богат, и это делало любовное приключение Ситисабуро опасным и придавало ему остроту.

— В последнее время ей нездоровится.

— Меня отвлекали дела, но, думаю, скоро опять приду повидаться с ней.

Главным недостатком Ситисабуро была привычка потакать своим слабостям. Актер не сказал, что от прелестей Ржанки его отвлек недозволенный обмен любовными письмами с одной знатной дамой из свиты жены сёгуна. Ситисабуро давно свернул с безопасной дороги и подходил все ближе ко входу в логово тигра.

— Как же вы пробрались мимо Сороконожки? — Актер наконец сообразил, каким немыслимым делом был побег Кошечки из Ёсивары.

— Соломенный плащ одного человека загорелся, и это всех отвлекло.