— Иди, Домаша, за матерью! — тотчас распорядилась Ксения Яковлевна и ушла в свою горницу.
Домаша между тем, стрелой перебежав двор, застала свою мать уже принарядившеюся в чистую сорочку и сарафан.
— Пойдем, матушка, в хоромы. Мы сказались Антиповне, она дозволила. Ты приоделась, матушка, значит, знала, что я сейчас приду за тобой?
— Знала.
— Почему?
— Много будешь знать, скоро состаришься… Ужели тебе хочется быть такой же старой, как твоя мать? — отшутилась Мариула. — Пойдем.
Они вошли в хоромы.
— Вот, Ксения Яковлевна, твоя слуга Мариула, моя богоданная матушка, — сказала Домаша.
Мариула низко поклонилась молодой Строгановой.
— Здравствуй, Мариула, — ласково сказала та. — Я очень рада, что у моей Домаши нашлась матушка…
— Благодарствую, Ксения Яковлевна, на добром слове, — снова низко поклонилась Мариула.
— Погадай мне, Мариулушка! — робко сказала Ксения Яковлевна после довольно продолжительного молчания.
— И чего тебе гадать, Ксения Яковлевна, все уже разгадано, — начала Мариула, пристально вглядываясь с лицо девушки. — Вот вижу я, твой жених обрученный невредим стоит, а кругом него люди валяются, кровь льется, стрелы летают, пули свищут, а он молодецким взмахом косит нечисть поганую, о тебе свою думушку думая, поскорее бы управиться да вернуться к своей голубке сизой… А вот он в венце стоит, в венце княжеском, а вот… — Цыганка вдруг оборвала речь и, изменив тон, добавила: — Все хорошо, все исполнится, дадите вы клятву перед алтарем нерушимую и никогда ее не нарушите… О чем же гадать тебе, Ксения Яковлевна?
Молодая Строганова хорошо поняла, что Мариула говорит то, что «провидит», что в этом и состоит гаданье, и жадно ловила ее слова. К счастью, она не заметила перерыва в этой речи.
— Спасибо тебе, Мариулушка, коли правду сказала, а коли выдумала, спасибо за то, что утешила…
— Зачем выдумывать? Сказала всю правду-истину…
— Еще раз спасибо… Чем одарить тебя?
— Зачем дарить?.. И так много довольны твоею милостью, сыты, обуты, одеты, в тепле живем, — встала и поклонилась в пояс Мариула.
— А скоро все это сбудется, о чем говорила ты? — спросила Строганова.
— Того уж не умею сказать, касаточка, должно, недолго протянется, — отвечала цыганка.