Так, под ручку, они и вышли на парковую дорожку. Со стороны – тетушка и любящий племянник, а на самом деле – сообщники, заговорщики.
– Я тут кое-что услышал от немцев.
– Услышал?
– Ну, к языкам у меня всегда расположенность была. Вы ж знаете, тетя Оля.
Была. Она сама его немецкому и учила.
– Вот я и услышал. Видали, на воротах они все такие… – Григорий прищелкнул пальцами, – встревоженные. А все почему?
– Почему?
– Потому что ночью одного из часовых утащили в чащу. Уже утром неподалеку нашли то, что от него осталось. Рожки да ножки…
– Тварь утащила? – спросила Ольга, невольно переходя на шепот.
– Было бы логично, вот только второй часовой утверждает, что это был мой предшественник.
– Гюнтер?..
– Он самый. Гюнтер, которого тварь поранила, а помирать он пришел к хозяевам, как верный пес. Фон Клейст, как я погляжу, даже о своих собственных псах не особо печется, велел закопать Гюнтера тут недалече. Его и закопали да, видно, не особо глубоко. – Григорий замолчал, задышал тяжело, со свистом. Нелегко ему давался этот рассказ, помнил о том, что и Зосю его тоже закопали…
– Гришенька… – Ольга погладила его по руке.
– Не надо, тетя Оля. Все нормально со мной. А вот вы подумайте над моими словами.
– Что подумать?
– Что плодятся они… упыри эти. Сначала Зося, теперь Гюнтер.
– Плодятся… – С этим не поспоришь. Да и зачем спорить с тем, что неоспоримо? – А откуда ты все это узнал?
– Солдаты у Шуры завтракали, обсуждали ночное происшествие, а я под открытой форточкой решил постоять. Мало ли…
– Гюнтера нашли? – спросила Ольга.
– Нет, но сегодня фон Клейст собирается на охоту.