Хьюстон, 2030: Нулевой Год

«Всё в порядке. Совершенно неофициально, я даю тебе разрешение работать без сапог. Но исключительно – на заводе у мистера Штольца. И если мама вдруг спросит, этого разговора у нас не было. Вам всё ясно, юная леди?»

Саманта просияла мегаваттной улыбкой, и ответила, как когда-то научил Марк: «Не припоминаю, сэр. О каком таком разговоре Вы вообще толкуете?»

«О, я вижу влияние ФБР!» — засмеялся Фредерик.

«Однако, Саманта.» — Марк ткнул пальцем: «Моё разрешение действует только на заводском дворе. Если идёшь за ворота, особенно на полигон, пожалуйста, надевай сапоги! Обещаешь?»

«Конечно обещаю, папочка! По-настоящему! Абсолютно!» — У дочери вряд ли появилось желание обуваться, но что Марк мог поделать?

Фредерик принялся объяснять Марку о технологическом процессе: отсортированную и нарезанную пластмассу загружают в бомбу, варят в щелочной среде, пропуская через смесь пар при таком-то и таком-то давлении, затем нейтрализатором изменяют водородный показатель pH, и так далее. Инженер даже попытался рисовать для Марка химические формулы, но тот не слушал.

Вместо этого, Марк исподволь наблюдал, как неожиданно повзрослевшая дочь пересекла двор. Вот она остановилась у реактора номер три, уверенно поставила босую ножку на ржавую трубу мостков и постучала указательным пальцем по манометру. Давление оказалось в норме, и Саманта отправилась к реактору один, где рабочие перебирали пластмассу. Подняв из кучи горсть пластиковых обрезков, проверила качество сырья. Задрав голову, спросила о чём-то молодого человека в шлёпанцах и со шнорхелем во рту, – парень стоял вверху на мостках над распахнутым загрузочным люком бомбы и сыпал в реактор белый порошок.

Главный технолог – за работой! Намечается ещё одно сражение Домашней Гражданской Войны.

Глава 18

Для битвы требуется хорошее кодовое название. «Трудиться на Куче.» Неудачная попытка обуть Саманту в резиновые сапоги – не более чем разведка боем. Штыковая атака «Северян» успешно отбита «Южанами»[55]. Командирша «Южан» до самого вечера станет наслаждаться победой, как настоящая не-неженка разгуливая босиком по «тако-о-ой мягкой» грязи. А разведывательный батальон «Северян» – разбит, и Марк решил отступить на исходные позиции для переформирования, а главнокомандующему отписать, ничего не случилось. Основная битва – ещё впереди.

Как Санта-Клаус с двумя списками «послушных» и «непослушных» ребятишек, Мэри держала в голове «как принято» и «как не принято». Если выйти из дому, надо одеваться «как принято»: в одежду почти новую и совершенно чистую. Футболка, великолепно выстиранная и отглаженная, однако с небольшим неустранимым пятнышком или с крошечной дырочкой, считалась «как принято» для дома, но «как не принято» за его пределами. Где угодно, даже в тренажёрном зале.

Если пятно или дырочка превышали некий критический размер, с футболкой следовало немедленно расстаться. До Обвала, около торговых центров стояли специальные контейнеры: «Одежда для Бедняков». Или проще, ненужную одежду оставляли перед магазинами «Трифт Стор». Средний класс чинил только дорогие вещи, навроде меховых манто. Чёрные костюмы сотрудника ФБР рассматривались как расходный материал, и их не стоило чинить. После шести или семи циклов химчистки, надевать костюм становилось «как не принято», и он заканчивал блестящую карьеру в контейнере для пожертвований.

По пляжу прогуливаться босиком – «как принято». То же самое в супермаркете – «как не принято». Цветные шлёпанцы-«вьетнамки» идеально подходят для шоппинга, но категорически «как не принято», если семья собирается поужинать в ресторане. Чтобы сходить на детскую площадку «как принято», надо обуться в пару кроссовок «Найк». Даже для посещения аквапарков два раза в год, в семье имелась специальная «обувь для аквапарка.» Как и всё остальное до Обвала, – чрезмерно и расточительно.

Помимо списков «как принято» и «как не принято», существовала непреодолимая проблема выбора. До Обвала, у Марка в действующем гардеробе находилось почти пятьдесят рубашек, сорок или около того галстуков и дюжина поясных ремней. А ещё запонки, подтяжки и десять пар мужских туфель! Бедняга Марк никогда не мог сам одеться «как принято»! Наденешь сорочку и галстук, а Мэри говорит: «Дорогой, разве ты не видишь, галстук к этой сорочке не идёт?» Тогда Марк заменял галстук, чтобы обнаружить, именно этот галстук «не идёт» к сегодняшнему вечернему платью Мэри. А ещё у Мэри было пятьдесят пар вечерних туфель. Некоторые предназначались под конкретное платье, и поэтому извлекались из коробки раз в два года.

В две тысячи семнадцатом, Китай заполучил волнения и беспорядки на улицах всех крупных городов. Китайское правительство не растерялось и разгромило оппозицию танками, предусмотрительно вырубив Интернет и сети мобильной связи. Миру сообщили: нет проблем, население успокоилось. Корабли-контейнеровозы с азиатскими товарами продолжали приходить, отчего «незначительные ущемления гражданских свобод» были немедленно забыты, даже наиболее усердными борцами за права человека. Однако ровно через год Китай ввязался в локальные воины, а импортные товары из региона – внезапно закончились.

Некоторые из соседей Марка и Мэри вдруг вспомнили, в доме есть швейная машинка. Сначала, вечерние платья перелицовывали в повседневные. Затем – принялись шить из всего остального, что попадалось под руку: шторы, скатерти, салфетки – пошли на изготовление одежды. Местные леди потихоньку повышали квалификацию, и всего через десять лет после кризиса, одежда, произведённая в гаражах, а не на фабриках, по качеству не уступала импортным поделкам Китая и Бангладеш до Обвала. Мэри носила вечерние туфли на барахолку, одну пару за другой. Тогда пару дизайнерских туфелек на шпильках меняли на подержанную армейскую футболку или несколько фунтов свинины. Всё лучше, чем ничего.

Несмотря на все перемены, списки «как принято» и «как не принято» оставались в силе! Чтобы выйти из дому, детям Марка и Мэри предписывалось снять эту камуфляжную футболку с бóльшими дырками, и надеть вместо неё вон ту, тоже камуфляжную и с барахолки, но с меньшими дырками и заплатками. Марк до сих пор безуспешно пытался выяснить для себя логику Мэри, по которой дырки переводили вещь из разряда «как принято» в разряд «как не принято». Вроде бы, размер отверстия играл решающее значение, но надо учитывать и много других факторов: положение дырки относительно пупка, круглая дырочка или продолговатая, и так далее.

Мэри прекрасно понимала, из-за последствий Обвала детишки в трущобах не могли одеваться «как принято», оттого щеголяли в лохмотьях и зачастую – без обуви. Возможно, бедные родители не могли позволить себе даже подержанную военную униформу. Или всё-таки могли, но комплект одежды и обуви переходил от одного ребёнка к другому, служа в течение пяти-шести полных лет. С другой стороны, ежегодно Мэри отмечалась на собрании Ассоциации Родителей и голосовала, чтобы ученики посещали школу «как принято»: школьная форма без несанкционированных отверстий плюс пара обязательных к носке сандалий. В прошлом году, возглавляемая Мэри «Партия за Как Принято» проиграла в родительском референдуме с разгромным счётом: семь против восьмидесяти девяти.

Пока дети не подросли, мамочку и папочку – слушались. Затем, года четыре назад, – внезапно налетела революция, а в семье началась, как Марк в шутку называл, – «Домашняя Гражданская Война».

Первые выстрелы войны прозвучали прекрасным весенним вечером. Марк вернулся домой со службы, с пистолетом «Глок» в потайной кобуре и тридцатью четырьмя тысячами долларов месячной зарплаты в кармане. В отличие от докризисных времён, жалование больше не переводили на банковские счета. Таких банков просто не существовало. Немногие оставшиеся в Хьюстоне финансовые учреждения, с мерами безопасности круче чем в Форт-Ноксе[56], занимались какими-то секретными махинациями, и никакого отношения к обычной публике не имели. Инфляция неслась бешеным галопом, делая любые накопления бессмысленными. Получив деньги, всё немедленно тратили. Марк был счастлив. Дэйвид – старший, наконец-то избавился от инфекции мочевого пузыря, и не нужно снова искать антибиотики. Все долги – выплачены, а срочные закупки – сделаны. На этот раз, Марк мог выполнить своё обещание и купить Саманте новую бейсболку и пару школьных сандалий. Дочь уже три месяца ходила босая, а Мэри в то время наивно полагала, что это жестокое наказание!