— В какую церковь?
— В ту, что выходит на улицу, в общую для мирян.
— Есть у тебя ключи от этих дверей?
— Нет. У меня только ключ от двери, сообщающейся с монастырем, а другой ключ у консьержа.
— А когда консьерж отпирает эту дверь?
— Единственно для того, чтобы впустить факельщиков, которые приходят взять гроб. Гроб вынесут, и дверь опять запирается.
— А кто заколачивает его?
— Я.
— А кто кладет покров?
— Опять-таки я же.
— Ты один?
— Никакой другой мужчина, кроме полицейского врача да меня, не может войти в покойницкую. Это даже на стене написано.
— А можешь ли ты ночью, когда в монастыре все погружено в сон, спрятать меня в этой комнате?
— Нет, но я могу спрятать вас в маленькую темную клетушку, куда я складываю свои погребальные орудия и от которой у меня есть ключ.
— В котором часу приедет завтра катафалк за гробом?
— К трем часам дня. Погребение совершится на Вожирарском кладбище, незадолго до наступления ночи. Это не близко отсюда.
— Я останусь спрятанным в твоей клетушке с орудиями всю ночь и все утро. А как быть с едой? Я проголодаюсь.
— Я вам принесу что-нибудь перекусить.
— Можешь прийти заколачивать меня в гроб в два часа.
Фошлеван отшатнулся и так заломил руки, что суставы захрустели.