По упомянутому выше расписанию в его жилище полагался ПРИБОРЩИК. Среди матросов, не имеющих «лык», то есть старшинских званий, но служивших не первый год, такой объект приборки был приемлем. Это считалось «клёво» и «саково». То есть вполне можно в отсутствии офицера вздремнуть, почитать книжку, а затем запросто имитировать влажную приборку.
Конечно же, Миша знал о «слабостях» матроса 2-го года службы по имени Митя. Так звала его в детстве бабушка, хотя в списке на вечерней поверке его именовали Дмитрий. И смотрел на происки Мити сквозь пальцы. Пускай себе, думал молодой офицер, зато у меня есть ПЕРСОНАЛЬНЫЙ приборщик! Не то что в училище! Тем и тешился.
Хотя время от времени «позволял себе усугубить со товарищи». Митя, как бы «не замечая» последствий «неуставных» контактов, и оперативно приводил каюту в образцовый порядок. Он даже достал где-то портреты Президента и Главкома ВМФ, что было безусловным дефицитом. И на этом поприще Мишу ставили в пример его товарищам по службе. Он в свою очередь пестовал матроса, подписывая ему увольнительные на берег. Но это в базе.
Спирт же командиры групп, коим был старший лейтенант, выдавали в походах их начальники «для профилактических работ». И называли сию жидкость «расходным материалом». Даже команда была такая:
«Командирам подразделений получить «расходный материал!» Но его должность пока «не тянула» на командира подразделения и «шило», сиречь спирт получал его начальник командир дивизиона.
Нет, он мужик не прижимистый и свою «норму» в 0,75 литра Миша регулярно получал из рук комдива. Хотелось, конечно, чтобы это были его собственные руки!
Поход намечался не менее, чем на полгода. И по его итогам заветная четвёртая звездочка старлею светила. А может и должность…А там и персональный сейф для ХРАНЕНИЯ шила! Но пока корабельный винт отмерял первые сотни миль к району боевой работы. Всё ближе подходили к Северному тропику, за чертой которого полагалось менять форму одежды на тропическую.
— Митя, завтра и послезавтра на дневные построения можешь не выходить. Только на вечернюю поверку-будь любезен. Тебе предстоит выполнить ВАЖНУЮ, почти Правительственную задачу: подготовить свою тропформу. А заодно и МОЮ. Усёк?
Конечно же «усёк». Нет ничего постылей, нежели построения в океане! А тем более-в тропиках. А тут целых ДВА дня свободен! Тем более, что вечером строили по кубрикам, где «годки» вожделённое «Я!» запросто отвечали, лёжа в коечке.
Матрос, даром что не выслужился до «лык», а тому были свои причины, «службу знал» досконально. И посему взялся сразу за офицерское обмундирование. Выгладил шорты «домашнего пошива» и ушил рукава кремовой рубашки на манер безрукавки. Размял троптапки, смазав их вазелином. Отутюжил походную пилотку и пристегнул козырёк от солнечных лучей. Оставались носки…или, выражаясь на корабельном сленге-«караси».
— Та-ащ старший лейтенант! А с «карасями что делать, выкинуть? Ведь новые почти, только «припылились» чутка?
Да, носки ещё не стояли, но «припылились» зело. Вываленные на средину каюты они издавали непотребное амбре. «Карасей» набралось едва не с десяток-другой. Явный признак холостяцкого образа жизни.
— Вот что, Митя, ты пока убери их с глаз долой. Да нет же, не в рундук! Вот тебе пакет, в него и сложи. Ну и того, засыпь их стиральным порошком. И водички туда. Да замочи слегка, а на досуге я их состирну. Только зашхерь (запрячь) пакет, а то помоха грозится шмон устроить. Понял?
— Так точно! Понть ясно! — что означало: «куда уж яснее».
И потекли безразмерные месяца похода…Одна боевая работа сменялась другой. Штиль радовал в промежутках между штормами, а пересечение экватора вообще отметили на ходу. Не далее, как в прошлом походе его праздновали с помпой. Так что крестить было, по сути, и некого. Все прятались в каютах и кубриках от изнурительного зноя тропиков. 50 градусов в тени и палуба как сковорода с шипящим антрекотом.
Весь экипаж загорел едва не по третьему слою. Корабельный же кок, старшина 2 статьи (был) Сазонов один ходил в «белых полусапожках» — следов от уставных носков. Он умудрился сварить брагу и угоститься ею на свой день рождения. А коли гуляли всю ночь, то Сазонов поутру вышел на деревянную шлюпочную палубу: отдохнуть «в прохладе, тишине». Да там и заснул. Первые же лучи тропического солнца буквально изжарили ноги выпивохи, оставив кожу под носками, шортами и рубашкой. Месяц санчасти и «белые полусапожки»-пожизненный подарок коку от тропиков. Теперь напомним, что злополучный пакет с носками покоился в укромном месте ПЯТЫЙ месяц. Нужды в носках на югах не было.
В общем-то в тропиках допускаются кое-какие вольности в одежде. Обязательными на построении пилотка-фуражка с рубашкой и шорты. Носки носили чудаки и кок Сазонов. У него своя специфика. Ни приборщику Мите, ни тем более Михаилу мысль о «карасях» и в голову не приходила. «С глаз долой, — из сердца вон»-классика! Митя же получил старшинские погоны и с бывшим шефом разве что здоровался. Он готовился на гражданку. А командиру группы реально светила должность комдива. До «карасей» ли тут!
Эх, «знать бы, где упасть!». Но падать вроде никто не собирался. В том числе и новый приборщик разухабистый москвич Костя. Тот тоже ждал ДМБ, хотя с переменным успехом. В каюте офицера он бывал от случая к случаю, чаще-отоспаться. Частенько случалось, что офицер едва успевал подмести за приборщика вечерние окурки. И сменил он Костю на Серёжу. А корабль тем временем уже полным ходом шёл в базу. А это значило, что стоит бросить «яшку», то есть якорь, как явятся штабные с проверками.
— Серёженька, милок, давай-ка, дружище наводить порядок в каюте! Барашки отдрай, расходи. Вымой всё досконально. А придём в базу, пойдёшь на берег. Так что действуй! Усёк?
— По-онть ясно! Усёк! — браво ответил Сергей. А Мише в его чисто корабельном «по-онть ясно» послышалось нечто знакомое, но давно забытое. «Хороший парень»-, подумалось ему. И всего-то.