Вскоре послышались радостные возгласы суданцев, которые нашли, чем можно поживиться в, брошенных жителями, домах. Не всё можно унести с собою, вот грабители и радовались внезапным находкам. Вскоре заполыхали дома, и послышались удары палиц, разрушавших хрупкие глиняные стены жилищ.
Награбив вдоволь, и, возмущённые отсутствием жителей, а, пуще того, женщин, отряды суданцев стали готовиться к атаке на город. В центре стоял предводитель, в большой чёрной чалме. Стоял он, в окружении кучки избранных, и раздавал приказы резким, гортанным голосом, на смеси арабского и нубийского языка.
Всего воинов было чуть больше трёхсот, или, того меньше. Некоторые были даже ранены. Позади них, на приличном расстоянии, остановилась группа вооружённых людей, и ведомые ими рабы, собранные со всей округи. Они не собирались принимать участие в бою, и ограничились лишь наблюдением.
Отдав все приказы на подготовку и начало атаки, Аль-Максум, а это был он, отошёл, чтобы издали наблюдать за боем. Через несколько минут, он приготовился смотреть, и атака началась.
Дико крича и размахивая кривыми саблями, мечами и палицами, суданцы ринулись в атаку, пытаясь напугать обороняющихся своим видом. Большая масса людей, понадеявшись на видимую слабость засевших в городе, бежали, не глядя себе под ноги.
Многие были босиком, и, лишь единицы, ходили в сандалиях, деревянных или кожаных, ну, а в сапогах и, подавно, никого не было, что сразу же и сказалось. Отравленные колючки, заботливо отломанные, с акаций, кустарников, ползучих лиан, твёрдые, как сталь, а кроме них, ещё и острые куски железа, наконечники стрел, дротиков, раскиданные вокруг, вкопанные в землю, установленные на уровне колена, среди густой и жёсткой, как щетина, травы, начали попадаться под ноги, прокалывая, ничем не защищённые, ступни ног, и вонзаясь в лодыжки и бёдра атакующих воинов.
Крики, маты, возмущённые вопли сотрясли воздух, но атака не захлебнулась. Вся масса воинов продолжала бежать дальше, вытаскивая из ног занозы, не обращая на них внимания, и это было ошибкой! Навстречу им уже летели стрелы и дротики, свистели камни, выпущенные мальчишками, из пращей.
Расплата за самонадеянность стала наступать, когда передние ряды начали рубить саблями живую изгородь. То тут, то там, без всяких видимых причин, стали падать воины. А позади уже лежали другие воины, получившие увечья ещё раньше, от дротиков, стрел и камней.
Стоя по колено в воде, наполняющей ров, и источающей, явно ощутимое, зловоние (всем городом старались), рубили суданцы живые стены. Но, всё больше и больше воиновмедленно оседали на землю, ощутивна себе действие яда чёрного вождя. Не выдержавнепонятных смертей, суданцы дрогнули, и начали откатываться назад, оставляя за собой убитых, и подхватывая раненых. Первая атака захлебнулась.
Две сотни пошли в атаку, а вернулись, едва, полторы. Аль-Максум прибежал от места наблюдения за боем, и стал осыпать проклятиями всех и каждого, замолк он только после того, как один из сильных и высоких воинов, внезапно свалился на землю, начав биться в судорогах. На его губах появилась густая белая пена, и через минуту он испустил дух.
– Проклятье, все в атаку, – заорал Аль-Максум.
Но воины не желали идти на смерть, среди них началось шептание и недовольство откровенно трусливой позицией, что занял Аль-Максум. Но он не был трусом, он был бережливым, и больше всего ценил, и берёг свою жизнь.
Но здесь выбирать не приходилось. Он был воином, а значит, не трусом, и должен был повести людей за собой. Иначе, какой-нибудь глухой ночью, один из жаждущих власти конкурентов, перерезал бы ему горло.
Он это понимал, и, зло сплюнув, начал перестраивать воинов в атаку. Перестроившись, они постарались учесть негативный опыт первой атаки, и начали вторую с обстрела города, а точнее, его вышек, откуда летели стрелы, камни, и дротики.
Глухо зазвучали выстрелы пяти винтовок, что у них были. Обороняющиеся начали нести потери. Вот упал один из стрелков, и, перевалившись через низкий бортик, рухнул вниз. На другой вышке, корчась в предсмертных муках, мальчик с пращой схватился за грудь.
Но, из суданцев, стрелки были тоже не ахти. А винтовки – очень старыми однозарядными моделями, давно уже списанными, да ещё и без надлежащего ухода, что тут же себя и проявило.
После очередного выстрела, ствол старой винтовки разорвало в клочья, и горячие пороховые газы ринулись в лицо стрелявшего. Схватившись за лицо, он заорал, выпустив из рук винтовку.
Мельком посмотрев на неудачника, Аль-Максум, скорчив недовольную гримасу, приказал прекратить огонь, тем более, что патронов осталось мало. Дав знак, он повёл своих людей в атаку. Начиналось всё сначала хорошо. Наученные горьким опытом, воины бежали, внимательно глядя себе под ноги, но, из-за этого, отвлекались от того, что находилось впереди.
А впереди открылись небольшие, и довольно хлипкие ворота, и оттуда высыпала толпа подростков и воинов. Разбежавшись далеко в стороны, они отработали манёвр, которому их научил Мамба. Растянувшись цепью, открыли огонь из луков и пращей, пользуясь тем, что атака была неспешной, а расстояние ещё позволяло эффективно стрелять.
На вышках тоже не спали, и, несмотря на потери, вели огонь из луков и метали дротики. В итоге, не успев даже добежать, суданцы начали нести ощутимые потери. Дико заревев, они бросились бежать быстрее, уже не глядя себе под ноги, а стремясь поскорее добраться до стрелков.