— А документики на кобылу у тебя имеются, дядя? — поинтересовался он.
По части сделок купли-продажи крестьянин был подкован: не зря же в дядиной лавке, до того как собственное дело заводить, цельный год приказчиком отслужил, опыта торгового набираясь. Да и, прежде чем в Москву отправиться, поспрошал опытных да знающих мужиков, что там в столице да как. Ибо деньги прикопил немалые, на хорошего коня или кобылу вполне достаточные. А знающие ему поведали, ежели лошадь или какой прочий товар продается ниже его обычной цены, стало быть, он ворованный и никаких документов на этот товар у продавца нетути. А коли ворованный, можно и за половину цены тот товар выторговать. Надобно только осторожным быть и, чтоб все чин по чину вышло, у хозяина-продавца купчую стребовать. Чтобы, значит, ежели что случись, документик имелся бы, что товар приобретен законно, и к нему, как к покупателю, никаких претензиев не имеется.
Вопрос этот Василия Комарова врасплох не застал. Напротив, он демонстративно полез в карман, потом в другой, третий. Крестьянин наблюдал за его действиями с ухмылкой: нет документика. Значит, и лошадь, и пролетка мужиком сворованы. А стал быть, цену на гнедую можно сбить, считай, наполовину…
— Что, нету документика? — ласково спросил он. — И не было небось?
— Пошто не было-то? — почти натурально обиделся Комаров. — Имеется документ: пашпорт, что гнедая моя чистых владимирских кровей. Только я его дома позабыл, видно.
— Позабыл? — тем же тоном произнес крестьянин. — На рояле, поди, оставил?
— На каком еще таком рояле, — будто бы не понимая, что крестьянин ведет с ним игру, буркнул Комаров, — в комоде, верно, лежит.
— А можно глянуть? — поинтересовался крестьянин.
— Дык, пошто же нельзя, можно и глянуть, — ответил Комаров и усмехнулся про себя. — Садись, — сделал он приглашающий жест рукой, — поехали. Покажу я тебе… документики…
Крестьянин ни зловещего тона, ни какого-либо подвоха даже не почувствовал. Подумал только, сожалея, что, ежели документы на коня имеются, то цену шибко сбить не удастся. А вот купчую на коня и пролетку все равно надлежит стребовать.
Далее все шло по давно продуманному и опробованному сценарию. Правда, слова «сценарий» Василий Комаров не знал, а может, и не слышал ни разу. Поэтому события дальнейшие происходили так, как и было нужно Комарову.
Приехав домой, он, как обычно, выпроводил жену с детьми во двор, начал усиленно рыться в бумагах и выложил их целый ворох перед крестьянином, сказав, что «пашпорт где-то здеся», а покуда тот ищет нужное, он-де сообразит «кое-какую закусь».
Пашпорт на лошадь, и правда, нашелся.
— Может, теперь о цене поговорим? — предложил крестьянин, малость опечаленный наличием пашпорта. А ведь так хотелось лошадку купить вполовину цены. Видно, не судьба!
— А что, и поговорим, — охотно согласился Комаров и демонстративно выставил на стол бутылку водки. — Мыслю, время пришло вспрыснуть нашу сделку? — предложил он и, углядев искорку замешательства в глазах крестьянина, добавил: — Да ты не боись, цену ломить не буду, поскольку мне деньги срочно нужны. Уезжаю я, брат, из Москвы. Навсегда! Вот и распродаю свое добро задешево, чтоб побыстрее…
— И куда думаешь?
— К сестре хочу, она у меня под Харьковом живет.
Успокоенный крестьянин охотно принял стакан из рук Комарова. Опрокинул одним махом в изголодавшийся желудок, аппетитно похрустел малосольным огурчиком. Внутри стало тепло и покойно. Представилось: вот он въезжает в свою деревню на пролетке. Ну чисто барин какой! Да что говорить: лошадушки такой славной и ухоженной на деревне и близко ни у кого нет. А у него — будет! Да и пролетка крепенькая. Ох, и прокатит же он на ней Марфутку! В первый же день, как возвернется, на пруды ее повезет. И там где-нибудь на бережку в кустиках он ее, хорошую, и приласкает. А и то, куды ей от него деться? Ведь такого путевого жениха ни в их, ни в соседних деревнях нетути… Надобно подарочек ей какой-нибудь привезти, чтобы посговорчивее была. Да и родителев подарками не забыть одарить. Все же в столице побывал, а не в уездном каком-то городишке…
В раздумьях крестьянин не заметил, как опрокинул и второй стакашек. Мужик оказался хлебосольным, не жадным, улыбался все время и на то, чтобы купчую писать, согласие дал охотно и незамедлительно.
— Щас, только бумагу принесу, — сказал хозяин и встал из-за стола.