– Я благодарен вам за то, что вы пришли ко мне, лорд Сангвиний, – сказал Кейн, и его советники, полные безразличия к примарху, зашаркали прочь.
– Как же я мог отказать вам? Вы глава Адептус Механикус, правитель великой Марсианской империи, одна из самых могущественных фигур в Империуме. В сравнении с вами я, примарх, лишь орудие войны. Благодарю вас за то, что приняли меня, – ответил Сангвиний, кланяясь.
– Вы всегда были одним из самых милостивых сыновей Омниссии… – сказал Кейн, и его внутренние механизмы загудели. – Так что будем честны друг с другом: вы сын Императора, прославленный Его святым замыслом, а я всего лишь искатель знаний. Мое назначение на эту должность было вызвано случайной чередой обстоятельств, и это мне нужно благодарить вас за разговор. Будь я настолько важен, как вы говорите, мои сообщения обрабатывались бы намного быстрее, и сам Преторианец почтил бы меня своим присутствием, но увы – лорд Дорн мне не отвечает.
Сангвиний шагнул ближе к Кейну: от некогда стройного и застенчивого технократа, с которым он познакомился множество лет назад, почти ничего не осталось. Если раньше его тело носило следы небольших модификаций, то теперь оно более напоминало маленький танк: обильно аугментированный торс находился на массивных направляющих, а человеческое лицо было скрыто под дюжиной индивидуальных модификаций бионики.
– Лорд Дорн шлет вам свои извинения. Он попросил меня прийти лишь потому, что слишком занят организацией обороны Дворца, – ответил Ангел.
– Еще раз спасибо вам, лорд Сангвиний, но правда в том, что Преторианец не видит во мне способностей к руководству армией. Я вызываю у него раздражение – для Дорна я не более чем препятствие, ведь силы Механикус подчиняются только мне, а не напрямую Преторианцу, – сказал Кейн. – Так что, пожалуйста, спасите мою уязвленную гордость и перестаньте мне лгать. Я знаю, что я не полководец. Знания можно приобрести, но вот талант… его невозможно развить. Кельбор-Хал, к большому моему сожалению, гораздо лучше разбирается в искусстве войны. Созидание всегда заботило меня больше, нежели разрушение…
– Прекрасное качество для лучшего из лучших, – подчеркнул Сангвиний без всякого лукавства.
– Увы, не в наше время, – с горечью ответил Загрей.
«Кейн всегда был человечным», – подумал Сангвиний. – «Война меняет все, к чему прикасается, но не всегда делает людей лучше».
– Вы верны союзу Терры и Марса, как и идеалу человеческого единства, – сказал Ангел, – и если уж вы не принимаете мой комплимент, то знайте – сие ваше качество гораздо ценней, чем все прочие, которыми вы обладаете.
Многоногая машина остановилась. Ее многочисленные руки замерли. Кейн не дотрагивался до рычагов управления и не отдавал никаких внятных команд, отчего тело механизма плавно осело на пол, а механические руки, предварительно потушив плазменные горелки, сложились за спиной и зафиксировались в нужном положении. Машина плавно покачнулась, развернувшись на многочисленных ногах и тронулась в путь.
– Это так, – согласился Кейн, – но в этом зале тысячи адептов, и большая их часть считает, что мы, марсиане, слишком дешево продали себя Империуму Терры.
– Так пусть же кто-нибудь скажет им, что мы живем во времена, когда каждый час приходится принимать тяжкие решения…
– О да, – ответил Загрей Кейн. – И они знают, что я принимаю эти решения за них. Они могут не понимать их смысла, но я уверен, что поступаю правильно и считаю, что так будет лучше для всех нас, – Генерал-Фабрикатор прервался, и глубоко в его груди снова что-то щелкнуло. – Точка зрения Омниссии – это воля Бога-Машины, и я в это верю. Нам не удастся достигнуть своих целей, если Марс и Терра будут разъединены. В каждом союзе должен быть компромисс, – он повернул голову и задумчиво посмотрел в глаза Сангвинию, – и жертвы.
Ангел подумал, что Генерал-Фабрикатор говорит о сражении в скоплении Гармон – там пали сотни ценнейших титанов, но его внутренности сжались не из-за этого: Кейн говорил так, словно знал страшную тайну, тайну о том, что Сангвинию суждено не пережить эту войну…
Глава Механикус опять обратил свой взор вперед, где под пристальным вниманием стражей стояли шестнадцать богомашин Легио Солария в пестрых бело-зеленых одеяниях.
– То, что я думаю… во что верю… Это всего лишь две нити в потоке данных коллективного мнения нашего нового Адептус, – продолжал Кейн. – Среди нас все еще есть те, кто сомневается в том, что Император – это Омниссия. Для многих моих людей я навсегда останусь Локум-Фабрикатором, помощником истинного правителя, что возвысился грубым и непозволительным способом, а теперь вынужден играть роль Генерал-Фабрикатора.
– Но твои последователи верны тебе, – возразил Сангвиний, – это единственное, что имеет значение в данный момент.
– Они лояльны Марсу, – согласился Кейн. – Несомненно, они ненавидят Кельбор-Хала и его деяния. Но, как и он, мои магосы жаждут запретного знания Моравеца, хоть в отличии от наших отчужденных соотечественников в так называемом «Новом Механикуме» они и знают о его опасностях. Человек не создан для того, чтобы смешивать сущность варпа с материей, и им не следует вникать в зловещие планы Искусственного Разума. Последние верные титаны Марса ждут приказа лорда Дорна в праведной ярости, зная, что это, вероятно, их последний бой. Они будут сражаться до последнего и умрут, выполняя свой долг. Но если вы спросите, верны ли магосы Империуму Терры… ответ может вас не порадовать, – Кейн сделал паузу. Он чувствовал себя некомфортно, произнося подобные речи. В подтверждение этому из его плеч вылезли механодендриты и быстро скользнули обратно. – Мы должны выиграть эту войну… должны одержать убедительную победу. На данный момент наши цели совпадают – уничтожение Хоруса и его предателей должно быть завершено. Но мне нужно ваше слово Сангвиний, что когда война закончится, интересы Марсианской империи будут рассмотрены по справедливости. В противном случае, закончив одну войну, мы начнем другую, и вы должны заставить своего отца услышать нас…
– Или что? – вспыхнул Сангвиний, прерывая Кейна. – Вы звали моего брата, дабы угрожать ему? Я презираю такие поступки, Генерал-Фабрикатор!