"Снимай… убивать тебя буду" — голос врывается в мысли расплавленные, как магма, пылающие в голове заревом сумасшествия.
Медленно выдохнула и потянула за шнурки впереди на сарафане, позволяя ему соскользнуть вниз в пепел к моим ногам, не разрывая зрительный контакт со зверем, облизывая пересохшие губы. Сняла через голову рубаху и швырнула туда же в черные крошки, переступила босыми ногами, глядя, как золото в его глазах лижут языки оранжевого пламени. Кожи касается жгучее тепло, исходящее от горящего вокруг нас кольца из пламени.
Под взглядом драконьим соски напряглись, вытягиваясь и твердея, и низ живота опалило жгучей надобностью ощутить его везде в себе. Как тогда… ощутить на своем теле.
— Убивай. Твоя. Что хочешь делай со мной.
Глаза вспыхнули еще ярче, заполыхали, обжигая, дразня, обещая убить так, что умолять буду не останавливаться. Медленно ступая по огненным язычкам и не ощущая боли, подошла к нему… почти изменившемуся в человека. Ослепительный в дикой наготе, и кожа золотом сверкает, переливается. Каждая мышца выделяется, бугрится и манит коснуться, ощутить эту мощь звериную. Дракон исподлобья смотрит взглядом тяжелым, а я, стиснув челюсти, взгляд вниз опускаю, любуясь сильным животом и полоской волос, опускающейся к паху и к поросли, окружающей его член, гордо выпяченный вперед, налитый и такой же мощный, как и он весь. Дыхание перехватило страхом и чем-то совершенно диким, невозможно острым. Он идеален, он прекрасен, как божество, как нечто, неподвластное человеческому восприятию и пониманию. Никогда в своей жизни не видела ничего прекрасней, чем это мужское тело, обвитое языками пламени и отливающее оранжевым заревом. Завороженно, приоткрыв пересохший рот, смотрела на него, поднимаясь взглядом вверх и застывая, опутанная чарами Аспида. В горле стон мольбы застрял… представила, как сверху ляжет и собой накроет.
Аспид протянул руку и привлек меня к себе, волосы руками сжал и на мой рот набросился, уже не жалея, проникая в него своим языком змеиным, кусая острыми зубами нежную кожу губ, а мне кажется, ничего прекрасней со мной никогда не случалось и случиться не может.
Сдавил сильными руками, и ощутила, как они по животу скользят вниз, накрывая плоть горячими пальцами, язык во рту бьется сильнее, а пальцы ласкают сначала медленно, а потом все быстрее, яростнее, проникая внутрь и снова выскальзывая наружу.
И меня накрывает огненной волной, колени подгибаются, а мучительно чувствительные соски касаются его горячей груди, трутся, наливаясь все больше. Забилась в его руках, задрожала…
"Умру сейчас… не могу… умру…
Умирай, Ждана… умирай для меня…"
Захлебнулась стоном, кусая его рот, извиваясь и тяжело дыша. Оторвался от моего рта, всматривается мне в лицо, не прекращая двигать рукой, растягивая мою плоть, подготавливая для себя. Выскользнул пальцами и снова вбился внутрь, резко, сильно, сводя с ума горящим взглядом.
Я изогнулась, вскрикнув и закатывая глаза от невыносимого удовольствия. Расплавленная только звуком его голоса, напряженная до предела, готовая в любое мгновение взорваться.
Раздвоенный язык заскользил ниже по моей шее, обхватывая ее, спускаясь ниже к груди, обвивая твердые вершинки, покалывая острыми концами соски.
"Умирай, Ждана моя… смотри мне в глаза и умирай… я воскрешу"…
Закричала, и все тело замерло перед тем, как огненная волна обожгла острым и невыносимо сильным удовольствием. А он меня держит и взглядом огненным добивает, домучивает, как и пальцами своими наглыми.
Целую вечность ждала руки и губы его. Целую вечность изнемогала в изгнании, покинутая и отверженная. Кажется, теперь воздухом не надышусь и счастья не наглотаюсь. Забыла и в то же время помнила, какое наслаждение дарить умеет… Никто не сможет так. Нечеловеческое оно. Не земное.
Приоткрыла глаза, чтобы смотреть на его заострившееся от страсти лицо, наполовину скрытое под выступившей чешуей. Взгляд дикий, голодный, и там в зрачках зверь мечется, беснуется. Хочет вырваться наружу и не может.
Приподнял за талию вверх, выше и выше, так высоко, что ногами шею его обхватить смогла и тут же глаза закатила, всхлипнула, затряслась от ощущения наполненности, от того, как внутри забился язык его. По чувствительной, еще не остывшей плоти пробрался внутрь и заполнил до упора. Коленями шею сильную сжала, изогнулась назад, насаженная на жало змеиное, которое внутри беснуется, выплясывает, убивает наслаждением таким, что кажется, я с ума сойду, кажется, я вся превратилась в оголенный нерв, бьющийся в агонии.
По всему телу рассыпались мурашки, и это ощущение, как шершавый язык вылизывает мою плоть, трогает везде, где невозможно тронуть, трепещет, извивается волнами. И волна возбуждения, нарастает все сильнее, превращаясь в бесконечную пытку. Твердый узелок пульсировал под натиском горячих губ, то сосущих, то просто мягко касающихся нижних губ, и я уже рыдала от наслаждения, рыдала в голос, впившись в его тонкие косички, захватив их обеими руками и извиваясь на этом языке…
Губы Аспида обхватили пульсирующий набухший комочек плоти. Сильно втягивая в горячий рот, оплетая кончиком языка, и меня словно колет тонкой раскаленной иглой, пронизывает, пробивает, пока не закричала, не впилась в его голову и не выгнулась так, что казалось, позвоночник сломаю, сжимая коленями его шею и дрожа всем взмокшим телом от нахлынувшего зверского удовольствия, от бешеного экстаза, пронизавшего все тело.