И голос зычно внизу раздается.
— А если в верности мне присягнете, то обратной дороги не будет. Дезертира четвертуют, предателя лишат глаз и языка, лгуну вырвут печень. Лютая смерть ждет отступников.
"Все тело болит от рук твоих жадных, любимый, не хочу отпускать… еще больнее хочу тебя в себе, чтобы запомнить".
"Запомнишь… Коли любишь, запомнишь и ждать будешь"
"Буду… часами, днями, месяцами и годами. А если надо, и всю жизнь ждать буду".
И никто меч в землю не воткнул, оросили ее своей кровью по капле на меч Аспида, окрашивая его в оранжево-алый.
Не выдержала, оттолкнула Врожку и вниз по ступеням.
— Стой. Нельзя. Придания говорят — беде быть, коли нога женская на дорогу воинов ступит. Стояяяять.
Но я его не слышала, бежала следом за отрядом, пока не повернул коня ко мне их предводитель, не подхватил одной рукой с земли и не прижал к себе, что есть мочи.
— Вернись, только вернись ко мне.
— Вернусь… если ждать будешь.
Губами к моим губам прижался и обратно на землю поставил, и с громким гортанным воплем понесся за своими воинами, обгоняя их и вырываясь вперед.
ГЛАВА 5
Не спится, кажется, что гроза надвигается. Воздух душный, как будто плотный, не втягивается, не выдыхается, в груди комом стоит. И мне так хочется ком этот выдернуть, продохнуть, и не могу.
Все мысли о нем. Страшно, что обрекла его на эту бойню. Из окна, настежь распахнутого, небо видно. Страшное, покрытое клубами черных облаков. Их видно на темно-синем небосводе, они, как черный дым, волокутся по небу, и пронизывают их тонкие оранжевые молнии. Глаза прикрыла, вслушиваясь в тишину.
— Ниян…
В который раз позвала — не отвечает. Молчит. А у меня внутри кричит все, клокочет от ужаса. Раскат грома заставил глаза раскрыть и всмотреться в темноту. Вначале думала, показалось словно по раме ползут миллионы мелких светлячков, искрятся, переливаются, рассыпаются в стороны, а за ними следом тонкие стебли, а за ними все толще, они продираются в комнату, ползут по потолку. Вскочила с постели и к двери бросилась, но одна из веток стремительно выросла, вонзилась в ручку двери, оплела ее и превратила в густые заросли с листьями. Я назад отпрянула и снова к окну, но оно полностью зеленью затянуто, как будто и не было его там никогда, и в кромешной тьме мечутся зеленые огоньки, беснуются, мельтешат, пока не слились в одно целое и не засветились большими зелеными шарами на полу. Я тронула ветки, и в ответ они обхватили мои руки. В ужасе отпрянула назад.
— Добра тебе, Ждана.
Вздрогнула и резко обернулась. Увидела старика с длинной бородой и посохом в руках, в длинном темно-зеленом плаще. Я его узнала. Волхв Лукьян. Он тогда в лесу с Нияном говорил и беды ему всякие пророчил.
— Что тебе? — и подальше отошла. — Ничего со мной сделать не посмеете. А если сделаете, не уйдете отсюда.