— Ага, и без головы оставить и себя, и меня, а невесту все равно отберут. Войско с собой бери. Пусть сзади идут и, если что, вступятся за вас, уйти смогете. Не пущу на смерть. Я отцу вашему присягал и в верности клялся. Врожка не просто так штаны по лавкам протирать вызвался.
— Врожка много на себя взять пытается. Да не по грибу шапка, ножка того и гляди в землю уйдет.
И грозно на шута своего посмотрел, глаза заблестели, засверкали, и чешуя по щекам волнами пробежала. Красивый такой, сердцу больно. Солдат мой, вечный воин. Без меча и копоти на смуглой коже даже представить его не могу.
— Хоть растопчи тот гриб, хоть изжарь, но кроме Врожки никто правду не скажет. Не помилует тебя Государь и невесту тебе не отдаст. Чай не один день Вия знаю. Берите войско и не дурите. Если голову сложить не хотите и невесту Вию отдать.
— Хорошо. Войско возьму. И не смей мне перечить больше, а то я твою голову оторву и на пику надену, мух собирать да комах.
— Наденьте, если отрадно от врожкиной головы на пике вашему сердцу сделается. По истине говорят — коли любовь в сердце стучится, разум машет дланью на прощанье.
— Я тебе сейчас этой дланью, как наподдам, чтоб твой разум на место вернулся. Зови ко мне Драгомира, Любомира и Всеволода, будем воинов в поход готовить.
— Бегу, ох как бегу. Пущай и Володимир идет, своих низкоросликов в бой готовит.
— Ты опять?
— Молчу, молчу… Так Володимира звать?
— Зови.
Ко мне вернулся. Молча за руки взял и к губам прижал, заставил лицо свое ладонями обхватить. В глаза долго смотрел, потом тихо сказал:
— Так люба ты мне, Ждана, что готов с братом войну начать, войско против него веду, кровь проливать буду, чтоб тебя рядом оставить. Так насколько ты мне люба, а? Знаешь?
И у меня внутри все взорвалось счастьем, заплескалось, разливаясь по венам, наполняя всю ощущением невесомости. И больно стало от слов его. Казалось, он их из глубины души вытащил и мне в ладони вложил, чтоб пальцами сжала и почувствовала.
Провожала его молча, руки сцепив за спиной и опустив голову. Сверху видно, как войско собирается, как выстраиваются в стройные шеренги перед дворцом. Копья золотом сверкают и изумрудами, чешуя переливается на солнце, и острые наконечники массивных шлемов издалека кажутся тонкими ножами с острыми лезвиями.
И страшно мне, что на смерть идут, что никто из них не вернется. А вдруг прав Врожка, и захочет Вий казнить Нияна? Что если послушать скомороха и бежать?
Дернулась, чтобы вниз спуститься, но Врожка за руку удержал.
— Нельзя. Нечего бабе среди воинов делать, когда те на бой идут. Не положено.
— Я — не баба.
— А кто? — глаза округлил, и захотелось его по загривку треснуть, чтоб не удивлялся мне вот так.