От легенды до легенды

— Салим…

— Позаботься о моих детях, прошу тебя.

Амина так и не смогла понять, как обратилась в крылатого ящера, и мучилась тем, что останется такой навсегда. Она боялась за себя, брата и деда… и за отца, умиравшего на каменных плитах дворца. По антрацитово-черной чешуе плясали блики. Отчего-то стало жарко. Девочка повернула голову к деду. Дэй, охваченный пламенем, сидел все в той же позе. Горели подушки и драпировки вокруг, огонь пробовал на вкус мрамор, но каждый раз с негодованием отступал. Дэй не издавал ни звука, хотя Амина помнила, как было больно, когда она просто обожглась о нагретый кувшин. Но внутри у деда всегда был огонь. На то он и дзинн. Если он мог зажечь факел без кремня, то сумел зажечь и себя, словно факел. И он привык к огню. Он жил с ним, и, может быть, ему было не больно умирать от него. Зачарованная страшным зрелищем, Амина не заметила, как рядом встал Скорпион.

— Я потерял брата и не смог отомстить за отца, — тихо, словно ни к кому не обращаясь, произнес он. Потом повернулся к испуганной Амине: — Закрой глаза и сверни свое драконье обличье в кокон. Это просто, у тебя получится.

Вероника Алборти

Равнина

«…И приказал тогда царь Идзумары разжечь костры на равнине Халал, устлать коврами степные травы и вбить в землю копья, брошенные разбитыми шанхами. И по слову его собрали на равнине Халал сыновей и дочерей народа Шанхи, всех пленных, сколько их было; и угрозами и жестокостью заставили их всех танцевать, услаждая взоры победителей. Трижды три дня и трижды три ночи длилась та пляска; ни в дневной зной, ни в ночной холод не давали пленникам передышки.

И должно было так продолжаться, пока не иссякнет сила земли Шанхи и последний из танцующих не упадет. В тот миг проклятье легло бы на весь народ шанхов, и никакая сила уже не смогла бы изменить его участь.

Трижды три дня и трижды три ночи провел царь Идзумары в ожидании, что царь Эльшад аль-Ахсар придет со своим разбитым и слабым войском — остановить Пляску на равнине Халал…»

Так говорит Книга Царей Эрана.

* * *

Плотная ткань шатра лишь едва приглушает звуки. Там, за шелковой гладью, воздух дрожит от рокота барабанов, от доносящихся с разных концов поля разрозненных криков зурны, звона бубнов и возбужденного гула множества голосов.

— Они все еще пляшут?

— Еще пляшут, мой царь. Всех, кто падает в бессилии, тотчас заменяют другими. Не много осталось уже пленников; нынешние — это те, кого твои воины поймали в разоренном Шэсе. Пройдет еще три дня, и никого годного к пляске не останется.

— Неужто Эльшад пожалует только тогда, когда я скормлю Демону всех его щенков?

— Мой царь, шанхи после поражения отступили за Зеленую реку и направились к столице, чтобы дождаться подкреплений за надежными стенами. Самоубийственной глупостью было бы для царя Эльшада сейчас вести их в бой.

— Эльшад не трус. Он не позволит мне уморить всех детенышей…

«Тра-та-там!» — выбивает ближайший барабан.

Ему вторит еще один и еще…

О да, царь Эльшад — не трус. И ему ли, потомку древнейшего рода, не знать, какой страшной силой обладает человеческая кровь, пролитая на алтарь Судьбы. Люди не Демоны; им не дано повелевать Роком; но тот, кто имеет власть над людьми, может на краткое время сравниться с истинными Властелинами Судьбы. И превратить пляску на оставленном поле битвы в страшный колдовской ритуал — копье, направленное в самое сердце царства Шанхского.

— Шанхи не станут запираться в крепости. Раньше или позже — но они снова выйдут на равнину. Вели дозорам смотреть в оба, сардар.