Мадам Дави расхохоталась. Лакей распахнул дверь, и сердце Эжени екнуло, но это доставили заказанные банкиром орхидеи. Де Шавине опаздывал почти на два часа, и достойного объяснения этому не находилось. Девушка поймала внимательный мамин взгляд и торопливо занялась десертом. О помолвке еще не объявляли, и в глазах света Жером оставался свободным. Что, если он в последний момент понял, что по-прежнему любит разбившую его сердце женщину? Эжени не знала о сопернице ничего, даже имени; Жером обмолвился лишь о том, что «она» была «совсем другой», а папа любит повторять, что вкусы у мужчин не меняются и роза никогда не заменит фиалку, а фиалка — розу. Если они с «той женщиной» так непохожи, то Жером сделал предложение, надеясь забыть прежнюю любовь. Так поступают многие, а потом осознают, что надежды тщетны. Завтра придет письмо с извинениями, и все будет кончено…
— Воды, мадемуазель? — раздалось за плечом. — Шато-Ивелен?
— Воды.
Обед продолжался. Теперь мужчины рассуждали о коньяках и о том, что и каким образом попало в ставшую роковой бутылку. Эжени улыбалась и делала вид, что слушает, даже вставила пару слов, а потом внезапно поняла, что за столом собралось двенадцать человек. Если б Жером пришел, он оказался бы тринадцатым…
Банкир поклонился де Мариньи и провозгласил:
— За дальнейшее процветание этого гостеприимного дома!
Обед был закончен, всех пригласили перейти в гостиную. Подали кофе и ликеры. Осчастлививший хозяина и хозяйку рассказом о родственнике Поль счел уместным сказать несколько слов и мадемуазель. Та выслушала довольно равнодушно. Девушка была очаровательной, но какой-то тревожной; тем не менее она поддержала разговор о музыке в городских садах. Дюфур уже собирался засвидетельствовать свое почтение мадам Дави, и тут юная маркиза покосилась на приближающуюся даму в бордовом, свою тетку и супругу экс-депутата, после чего громко спросила:
— Мсье Дюфур, вы будете еще кофе?
— Конечно, мадемуазель. — Поль отнюдь не собирался обрекать малышку на общество печально известной мегеры. — Благодарю. Я совсем недавно сетовал на тех, кто подарил миру кофе. Они разучились его варить, по крайней мере в своих кофейнях.
— Вы бывали в колониях?
— Пришлось. — Дюфур не глядя достал щипчиками кусок сахара. — Именно этому обстоятельству я и обязан сегодняшним приглашением. Ваш отец, насколько я понял, хотел узнать о своем троюродном брате без посредников.
— Так вы…
— Барон Пардон, — слегка поклонился журналист. — К вашим услугам, но мне казалось, мой род занятий тут ни для кого не тайна. Впрочем, вы так задумчивы…
— У меня немного болела голова, — нашлась ставшая еще тревожней мадемуазель. Покидать собеседника без повода было неприлично, а девушка была слишком хорошо воспитана. — Я представляла вас другим.
— Каким же?
Вместо ответа маркиза принялась пить кофе, но его хватило ненадолго.
— Позвольте. — Поль взял из тоненькой ручки пустую чашку.
— Благодарю вас.
Она наверняка надеялась, что оказавшийся щелкопером гость отвлечется на тетку или банкира, но Поль отнес чашку и вернулся.
— Вы имеете что-то против нашего брата-журналиста?