— Нет, с чего бы… Просто вы пишете в «Бинокле».
— Значит, вы полагаете неприличным именно это?
Дочь выручил подошедший с рюмкой ликера отец. Маркиз казался слегка рассеянным, но, насколько Дюфур успел понять, это было его обычным состоянием.
— Ну, — доброжелательно осведомился хозяин дома, — о чем здесь говорят?
— Мадемуазель осуждает «Бинокль».
— Влияние де Шавине. — Де Мариньи внимательно и печально взглянул на дочь. — Если барон станет центристом, чего я бы не исключал, Эжени осудит «Мнение», хотя вряд ли по доброй воле его развернет. Женщины — восхитительные существа и такие убежденные… Моя дочь не сомневается, что легитимисты правы, хотя в чем именно, она не представляет. Моя невестка обижена на все газеты потому, что об отставке брата никто не сообщил так, как ей бы хотелось.
— Это было бы трудно, — не выдержал Дюфур.
— Пожалуй. — Маркиз аккуратно поставил пустую рюмку на столик. — Вы читали «Войну мышей и лягушек»? В наше время и те и другие выпускали бы свои газеты и имели бы фракции в парламенте. Вы согласны?
— О да!
— А теперь прибавим к этому басню. «Республика лягушек все росла…
— Я решил заказать полдюжины бюстов для библиотеки в Кленах и городской гостиной. В случае, если кто-то их разобьет, у меня будет замена. Мой управляющий и кюре говорят, что пора делать запасы. Вы следите за моей мыслью?
— Стараюсь. — Поль был честен: угнаться за мыслями хозяина дома было непросто. — Мадемуазель, если я правильно понимаю, ваш батюшка имеет претензии к нынешнему Кабинету.
— Разве? — Хозяин дома по-птичьи склонил голову к плечу. — Неужели так трудно понять, что мне не нравятся имитации, а нам взамен одного басконца навязывают двух поддельных.
— Папа! — несчастным голосом произнесла Эжени. — Мсье — журналист, он может…
— Прости, курочка, но я скажу. — Маркиз поискал глазами лакея, и тот тотчас подошел. — Коньяка. Мне и мсье. Я отнюдь не поклонник басконца, однако когда из неординарного, но человека делают нечто сверхъестественное, это отдает язычеством. Я не желаю ни возносить хвалы кумиру в берете, ни прятаться под стол от вездесущего монстра.
— Тогда, — решил разобраться Дюфур, — для чего вам бюсты?
— Это пока еще копии с прижизненного изображения. Был человек как человек. Не из лучших, но без него я бы сейчас кромсал кожи и делал из них сбрую, а с учетом всех этих паровозов мне бы грозило банкротство. И это в лучшем случае. Мы могли вообще не родиться или родиться подданными алеманов…
Подошел лакей с подносом. В бокалах оказалась «Гордость императора», что сделало разговор еще более занимательным.
— Когда я последний раз пробовал этот напиток, — улыбнулся Поль, — на бутылке было написано «Адель».